Что я здесь делаю?

Но отступать было поздно. И некуда. И вообще.

Посреди комнаты установили столик, на столик – чашу. Вошедшая последней Хлоя (исчезновения их Ника не заметила, голос Деметриоса ее почти усыпил) наполнила чашу рубиновым вином из декантера, отступила на несколько шагов и встала рядом с дочерьми. Когда с приготовлениями было покончено, Нестор покинул место за большим столом и, держа правую руку за спиной, не спеша приблизился к «телефонному» столику, который в результате всех манипуляций, кажется, обрел статус алтаря. Сердце Ники учащенно забилось. Она не спускала глаз с этой спрятанной руки. Что там?

Худшие опасения подтвердились. Деметриос взял ее за локоть и подвел к столику-алтарю с другой стороны. Мужчины взглянули друг на друга. Нестор задал вопрос по-гречески, Деметриос согласно кивнул и произнес в ответ несколько греческих слов. И тут же зазвучала песня, точнее, религиозный гимн. Пели три женщины – чисто, слаженно, мелодично.

Стоя спокойно и прямо, Деметриос протянул руку над чашей, и Ника раньше догадалась, чем увидела, что он подставил ее под лезвие ножа. Одно короткое, точно рассчитанное движение – и в чашу из пореза между запястьем и сгибом локтя потекла кровь. Все следили за алой струйкой, не отрываясь. Когда кровотечение замедлилось, почти прекратилось, Деметриос убрал руку. Улыбнулся Нике уголками рта.

Она глубоко вздохнула и затаила дыхание. Вытянула руку. Мгновенная острая боль, которая почти сразу превращается в саднящую… легкий испуг… Не слишком ли сильно течет? Нет, нет. Кровь уже сворачивается. Но как же колошматит сердце!

Дыши ровнее, трусиха. Не позорься.

Торжественно, осторожно Нестор поднял чашу и протянул Деметриосу. Глаза его горели от возбуждения, сознания исключительной значимости происходящего. Женщины продолжали петь. Деметриос почтительно принял чашу, сделал несколько глотков, повернулся к Нике и передал чашу ей. Она взяла и заглянула внутрь.

Вино, в котором смешалась кровь мужчины и женщины. Нет, не так… Смешалась кровь мужчины, женщины и бога.

Ника поднесла чашу к губам и принялась пить.

Теперь он в нас – величайший из богов, – а мы в нем.

Поставив чашу на стол, она повернула голову, и Деметриос, наклонившись, поцеловал ее в губы. Кровь, вино, слюна – все смешалось еще раз. Окончание поцелуя совпало с окончанием гимна.

– Ты поняла, что случилось? – тихо спросил Деметриос.

Ника облизнулась, сглотнула горьковато-солоноватую слюну.

– Да.

Нестор подозвал их к большому столу, обработал перекисью водорода и заклеил пластырем порезы. Тщательно вытер лезвие ножа. Передал нож Деметриосу.

– Да не дрогнет твоя рука.

Взгляд Ники упал на нож, и она сама почувствовала, как расширились от изумления глаза. На рукоятке было изображено крылатое существо с телом человека и головой льва, вокруг которого обернулась змея.

Царь-Змей, Звезда, ключи от Времени…

Ее отвлекла София, накинув ей на плечи обещанный жилет из волка. Удлиненный, приталенный, на черной шелковой подкладке. В полном восторге Ника принялась гладить мех. Он был великолепен! Подошедшая вслед за сестрой Леонора застегнула на ее шее золотую цепочку с подвеской. Амулет? Но разглядывать его сейчас Ника постеснялась.

– Пора, – промолвил Деметриос.

Взглянул на Нестора. Смуглое лицо грека дрогнуло от волнения.

– Фа сэ до синдома, Деметриос[10].

Они обнялись с его женой, на глазах которой блестели слезы – похоже, все члены этой семьи были сильно привязаны к Деметриосу, – накинули верхнюю одежду, спустились по лестнице еще на один пролет и оказались перед дверью, очень похожей на дверь, ведущую из погреба дома Отшельника в подземный лабиринт. Деметриос открыл ее своим ключом, спрятал ключ в карман куртки и, держа в одной руке фонарик, в другой пистолет, вступил под своды темного тоннеля.

– Иди за мной, Вероника.

Из недр земли на нее дохнуло холодом и угрозой. «Спокойно, – сказала она себе. – Иди за свои мужем». За мужем, хм… Дикость, конечно. С другой стороны, не самый худший муж, если вдуматься.

И она пошла за ним.

Ника уже спала на своей половине дома, за крепко запертыми дверями и закрытыми ставнями, когда Деметриос, посовещавшись с остальными жрецами по поводу предстоящих празднеств, зашел к себе побриться и переодеться. Повесил куртку на крючок, сделал два шага и остановился, вглядываясь во тьму.

Он был в помещении не один. Это безошибочное ощущение присутствия… Держась поближе к стене, Деметриос взвел курок и медленно двинулся вперед по коридору.

– Убери оружие, – послышалось из гостиной.

Только голос. Больше ни звука.

– Иокаста? Ты одна?

– Конечно, одна! – Язвительно, раздраженно. – Кто еще, по-твоему, здесь может быть?

Он знал, что она одна, и задал вопрос, чтобы по интонациям голоса уловить ее настроение.

– Или ты думаешь, что я решила сдать тебя этим русским? – Ехидно. – Вместе с твоей курочкой.

Деметриос прошел в гостиную, включил верхний свет.

– Нет, Ио. Я так не думаю.

Красивая и злая, Иокаста стояла, скрестив руки на груди, прислонившись плечом к арочному проему между гостиной и кухней. На ней были черные кожаные брюки в обтяжку, приталенный жилет и высокие сапоги.

Взгляд ее прошелся по его фигуре, задержался на полоске пластыря, прикрывающей порез. Глаза изумленно расширились, рот приоткрылся… она догадалась.

– Давно ты здесь? – спросил Деметриос, чтобы заполнить паузу.

Положил пистолет на стол.

Иокаста молчала. Закипающий гнев сделал ее лицо похожим на ужасный лик Деметры-Бримо. Надо было срочно дать ему выход. Еще неделю назад для этой цели подошел бы секс, но теперь Деметриос чувствовал себя связанным определенными обязательствами.

– Говори, – тихо произнес он, глядя в ее пылающие глаза. – Я слушаю тебя очень внимательно.

Оттолкнувшись от стены, Иокаста сделала несколько шагов по бежевому с рыжим и коричневым ширазскому ковру. Еще раз оглядела Деметриоса сверху донизу. Теперь их разделял только стол.

– Я уже спрашивала… – Ей пришлось задержать дыхание, мысленно сосчитать до трех и только после этого продолжить: – Какое место занимает она в твоей жизни.

– А я уже отвечал: не твое.

Осмыслив эти слова, Иокаста вспыхнула до корней волос. Прикусила губу. Пальцами левой руки схватилась за край столешницы, словно боялась упасть. Деметриос предвидел ее реакцию и был готов к любому варианту развития событий, но сегодня жрица оказалась проворнее. В следующее мгновение он увидел напротив своего лица ствол пистолета.