А дома…

Дома я чувствовала себя настоящим человеком. Я действительно не жила все эти годы, погружаясь в нелепые мечты о дочке, представляя каждую ночь, как она растет или учится чему-то новому. Теперь мне не нужно было мечтать, потому что все желания исполнились, даже больше, с лихвой.

Мы вместе с Сашкой начали занятия с логопедом, а после — начали ходить вдвоем к репетитору по английскому языку, и эти совместные занятия мне приносили такую радость, такое полное счастье, что не могла нарадоваться тому, что мои мечтательные сны в тысячи раз превзошли реальность…

Детская психика более гибкая, чем взрослая, и поэтому она действительно смирилась с тем, что мамы Веры нет в ее жизни. а я прилагала все усилия для того, чтобы вытравить ее образ из хорошенькой головки бойкой девчонки.

— Это что такое? — войдя в комнату, даже присела от удивления. Вместо маленькой девочки в комнате стояло небольшое чучелко с накрашенными глазами, размазанной по всему лицу помадой и на каблуках. Моих, между прочим, каблуках.

— Это мода! — Сашка попробовала крутануться перед зеркалом, но у нее ничего не получилось — большие туфли просто не выдержали бы такого действия. Я захихикала в ладошку, жалея, что не взяла с собой сотовый телефон, чтобы запечатлеть чудо-чудное: рождение звезды в тенях на все лицо, помаде на щеках и подбородке, юбке-пачке на плечах и кожаных штанах.

— Какая…чудовищная…мода! — выдавила от смеха я, присаживаясь перед ней. — Сашенька, а ты не хочешь смыть все это безобразие до прихода папы?

Она задумалась, поняв вдруг, что ей за такое художество может и влететь от справедливого и строгого отца.

— Можно… — она приложила пальчик к губкам и скорчила умилительную рожицу. — Только памада твая не смывается.

Девочка потерла подбородок, и я поняла, почему он такой красный — она явно решила помаду стереть, но вышло только хуже.

— Плохая памада! — резюмировала Саша.

Я взяла ее за ручку и провела в ванную комнату.

— Пойдем скорее, пока ни няня, ни папа нас с тобой не увидели в таком виде, хорошо?! Маленькие девочки не должны краситься, они и без того очень красивые!

— Навелна… — она без вопросов позволила себя умыть, хотя мыльная вода попадала в нос, отчего ей пришлось смешно фыркать.

— Вот так уже лучше, — я приподняла ее повыше, чтобы она увидела себя в зеркало в ванной комнате. — Видишь, какая ты красавица?

В зеркале отразились мы с ней вдвоем — невероятно похожие разрезом глаз, формой лица, изгибом губ. И у меня отчего-то защемило сердце. Несмотря на то, что я уже привыкла к тому, что мы каждый день с утра до вечера и с вечера до утра находились рядом, вместе, иногда все равно накатывало это ощущение волшебности и страха все это потерять…Не объяснимое, противоречивое, не логичное, но оно все равно иногда скреблось где-то за душой.

— Ты тозе, — хихикнула она.

Я поставила ее на ножки и присела рядом.

— Ну что, больше не будешь брать мою косметику?

— Нет, не буду, — насупилась на мгновение она. А потом расцвела, осененная неожиданной мыслью. — А ты мне купись памаду для меня?

— Детскую помаду? — мне снова стало смешно и радостно. — Обязательно!

Саша обняла меня, и сказала четко и внятно:

— Спасибо, мама!

Я замерла, а она, прижавшись еще раз своим доверчивым тельцем ко мне, убежала в комнату, услышав шаги отца. А я…Буквально рухнула на колени, прижав руку ко рту, сдерживая рыдания. Слезы незаметно подкрались, и начали литься из глаз неконтролируемым, светлым, чистым потоком, вызванным этим удивительным, своевременным, нужным признанием дочки.

— Ну, Саша, красотка! — я услышала голос Димы. Он снова вернулся с работы пораньше, как я и просила его — очень хотелось провести побольше времени вместе. — А где…А…вижу…

Увидев меня, он тут же бросился на колени передо мной, обдал своим невыносимо вкусным парфюмом, смешанным с его личным запахом, притянул к своей груди, в которой гулко и знакомо билось родное сердце.

— Ева, что случилось? Тебе плохо?

— Дима… — всхлипнула я. — Димочка, мне так хорошо…Так хорошо…

Сашка заглянула в комнату, увидела нас, обнимающихся на полу ванной, и тоже бросилась в эту кучу-малу.

— Мамочка!

Дима вздрогнул, и прижал меня к себе крепче — сразу понял причину моих радостных, светлых слез. Поцеловал в макушку сначала меня, потом — ее.

— Я так тебя люблю, Дим, так люблю, — прошептала я, зная, что мои слова не останутся без ответа. Потому что не может быть иначе — от моей любви все сердце казалось больше, не помещалось в груди. И я знала, что знала, что и он испытывает точно такие же чувства — их отражение я ловила в его взгляде каждое утро, ощущала в объятиях на ночь.

— А меня? — ревниво подняла головку Саша, и Дима ухмыльнулся. Я притянула ее к себе ближе, чтобы было удобнее сидеть, пока эта егоза снова не умчалась по своим важным девочковым делам.

— А тебя — больше всех, — сказала я ей серьезно.

— Кто тут кого любит больше, я бы поспорил, — пошутил Дима и Сашка показала ему язык, вызвав наш общий смех.

А я бы уже не спорила. Я знала — каждый любит по-своему, и каждый из нас был достоин этой долгожданной, сильной, выстраданной любви.

Семья…

Как много нежности, любви и теплоты хранит в себе это слово.

Когда-то я думал, что она у меня есть. Я считал, что Вера — моя семья. Я любил её по-своему, а она просто позволяла любить себя и строила за моей спиной коварные планы. Я жил в замках из песка, которые выстроил себе сам, но когда они рухнули, я нашёл в себе силы, чтобы подняться и двигаться дальше.

Если бы не случайная встреча с Евой, я не знаю, как бы обернулся для меня обман бывшей. Возможно, она сумела бы провернуть свой коварный план и оставить меня без всего. А что было бы с Сашей? Страшно даже представить, что стало бы с моей девочкой рядом с такой матерью в кавычках.

На мгновение я возвращаюсь мыслями к нашей встрече с бывшей женой в камере. Ей дали большой срок, слишком большой для неё. Я был уверен в том, что если она и вернётся оттуда живой, то её жизнь уже не будет такой как прежде. Из хрупкой леди, купающейся в деньгах, Вера наверняка превратится в алкоголичку.

— Помоги мне, Дима! Вытащи меня отсюда! Во имя всего хорошего, что было между нами! Тебе ведь было хорошо со мной! Было же! Не скрывай, что так и есть! Прошу тебя, вытащи меня отсюда! Заплати кому нужно, и я исчезну из твоей жизни! Клянусь тебе! — схватилась Вера за мой визит, как за спасительную соломинку.

Вот только я пришёл совсем не для того, чтобы помогать ей. Я хотел просто посмотреть в глаза и спросить, зачем она это сделала.