Конечно, можно поспорить, насколько законы физики, как науки о преобразовании энергии, применимы к общественным явлениям, но аналогии явно просматриваются в кризисных процессах, что идут в современном западном социуме. Рассмотрим составляющие этого системного кризиса, а также причины их порождающие.

Когда говорят о кризисе современной цивилизации, то фактически речь идет о проблеме сытости, низводящего желания личности до голого потребительства, в то время как он в этих благах не нуждается.

Западная цивилизация стремится обеспечить комфортом всех своих граждан. Такая возможность появилась в условиях быстро развивающейся экономики и роста доходов населения, требующих своей «утилизации». Это нормальная и понятная цель со временем, однако, становится стержнем будущего разложения. Сытость появляется, когда отпадает необходимость в напряженном труде, а культура превращается в «досуг», «индустрию развлечений», что способствует душевной и политической апатии. Завязывается клубок проблем, которые в рамках сложившейся культуры и этики не решаются. К тому же возник «зазор» между современной продвинутой цивилизацией и моралью. И разрыв продолжает увеличиваться. В совокупности это приводит к разрушению этноэнергетики. Как устранить проблему угасания жизненных сил «стареющего» общества неизвестно. Гедонизм фактически сознательно отказывается от большинства мер защиты в пользу «свободы» культа удовольствий. В ситуации спада пас- сионарности любая идея-предложение подсознательно корректируется, исходя из возможностей потребительского (и потому отчасти паразитарного) обществом с уже укорененным расслабленным существованием в нем.

Если про какое-то общество говорят, что там доминирует определенная трудовая и социальная этика (протестантская, конфуцианская, исламская и пр.), это значит, что в этом обществе существует и система принуждения к исполнению данной системе норм. Там, где исчезает принуждение, появляется не демократии, не коммунизм, а деградация. И в таком обществе все сложнее говорить о трудовой этике в позитивном смысле, потому что она находится в процессе разрушения.

К проблеме «сытости» примыкает и проблема «сверхобразованности» общества. Когда образование из безусловно благотворной социальной силы превращается в свою противоположность — обременением без пользы. Быть физиком или конструктором, ученым вообще, значит иметь определенный склад ума. Образование дает лишь сумму знаний и профессиональную ориентацию. Если природных данных нет, образование бессильно. Всеобщее высшее образование на деле ведет к росту дилетантизма и культивирования завышенных самооценок («я с дипломом, а мне мало платят» или «я с высшим образованием, а должность дают невысокую»). Распространение всеобщего высшего образования означает отсутствие вопросов: «зачем это нужно?», «что это дает?» Форма (делать как все и получить ненужный диплом) превалирует над содержанием, то есть, целесообразностью. И таких факторов, которые в «пассионарное» время были благом, но затем становятся тормозом, шаг за шагом, накапливается немало, после чего они становятся «неразрешимыми».

Социальная «сытость» не может не вызывать протестную реакцию. Она может выступать в виде религиозного или философско-этического учения, призывающего людей к ограничению (фактически оптимизации) своих потребностей. В Древнем Риме широкую известность получило учение стоиков, которое затем сменило христианство. В наше время — это экологическая пропаганда движения «зеленых».

Примером непродуктивного противодействия «системе» являлся «бунт молодежи» 1960-х годов, породившее свою контркультуру. Выступив с претензией на формирование «нового сознания», освобождающего стихийные силы жизни, якобы закрепощенные буржуазной культурой, движение быстро выродилось. Часть контркультуры, связанной с «сексуальной революцией», влилась в русло высокодоходного порно-бизнеса. Другая часть — коммуны хиппи, от которых ждали создания «новой, неагрессивной разновидности человека», быстро срослась с преступным миром, превратившись в пункты распространения наркотиков. Кумиры рок-музыки, критиковавшие буржуазный образ жизни, с получением огромных доходов, сами с удовольствием окунулись в ранее отвергаемую ими жизнь.

Движение хиппи, в сущности, стало реакция «сытой» молодежи на необходимость много работать и добиваться благополучия в жизни. Альтернативу они увидели в создании раблезианской культуры игры и свободы анархизма. Впервые такой стиль поведения описан в романе Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» в главе о Телемской обители. То была свобода от семьи, от государства, от традиций, то есть от «власти старших», от власти денег и материального достатка, от необходимости работать, наконец. Карнавал жизни с цветами, абсолютным пацифизмом, свободой секса— стал идеалом жизни, как праздника. Раньше «карнавальную жизнь» позволяла себе только «золотая молодежь» — отпрыски богатых родителей, правда, безо всякой идеологии. Теперь же этот образ жизни могли себе позволить многие. К счастью для западного общества, карнавал, как и полагается, закончился достаточно быстро, и «дети», пошалив вдоволь, как и полагается детям, вернулись в дома родителей, работать и наследовать их дело. Но вопрос «как быть государству и кем быть в сытом обществе?» остался.

«Природа создает матерей, но обществу приходится создавать отцов», — метко заметил американский экономист Л. Туроу. Социологи утверждают: деторождение определяется ценностной ориентацией личности, а она — доминантами в культуре. В XX веке в развитых странах сформировалась антисемейная, антидетородная культура, то есть по факту энтропийная субкультура этнической деградации. Объективной причиной этого стало отмирание «семейной экономики». Прежнее полунатуральное ведение хозяйство требовало вовлечение в трудовой процесс практически всех членов семьи. Дети помогали взрослым, старики смотрели за маленькими. Все были зависимы друг от друга. Причем дети были своеобразным пенсионным фондом. Именно они, вступив во взрослую жизнь, обеспечивали существование стариков. Современная «стоимостная экономика» ориентирована на личное материальное преуспевание, сделав людей независимыми (жены от мужа, стариков, получающих пенсию — от детей). Иметь большое число детей стало невыгодным. В рыночной экономике необходимо снижать издержки как условие увеличения дохода. Дети с их повышенными материальными запросами, большими расходами на образование, стали относиться к «издержкам».

Дороговизна детей определяется, в частности, таким фактором, как необходимость дать высшее образование независимо от их способностей, а обучение ныне дорогое удовольствие. Другой фактор — растущая материальная независимость женщин, что освобождает их от необходимости держаться за семью. Спрос рождает предложение, и в ответ на эти тенденции произошла смена культурных ориентиров: свободы взяли верх над прежними ценностями, которые были объявлены устаревшими. Культура постмодерна создает новую мораль по принципу: никто никому ничего не должен. Это путь к обрыву. Будущее развитых стран более чем туманно. Падение рождаемости в развитых странах ведет к таким опасным вещам, как старение и сокращение населения.