Получается, что жители Боброва по собственной охоте, даже с удовольствием лезли в бесконечную кабалу, мечтая о скором выигрыше, о процентах, которые, после возвращения долгов господину Плюхину, станут наличным капиталом каждого вкладчика. Но почему?

И снова Филипп высказывал догадку, подкрепляющую истинный смысл прошлогодней акции инвестиционной фирмы, когда она объявила, что отдельные вкладчики, у которых подошел срок расчета с компанией, могут рассчитывать на выплату вложенного ими капитала вместе с набежавшими процентами по вкладу. Их было немного, этих вкладчиков, но они же были, — те, из первых, самых робких. А возможно, и подставных, для затравки. И получение ими денег превратилось в целую демонстрацию доверия к фирме. И немедленно началось нашествие вкладчиков, реально увидевших возможность разбогатеть. К этому времени, что было зафиксировано в документах Плюхина, резко увеличился и у него приток заемщиков, причем суммы ссужались большие. Краснов, кстати, тоже фигурировал среди них.

Не могли понять ни Турецкий, ни Гордеев, как умудрился он так бездарно «купиться» на халяву, умный ведь человек?! И — тем не менее.

Другими словами, тот, кто «вел» разработку этой операции, выбрал наиболее удачный момент, чтобы «подстегнуть» жажду удачи в массовом сознании вкладчиков, когда, очевидно, появились у них первые сомнения, уж не «пирамида» ли здесь активно «строится»? Ну какая ж «пирамида»! Срок подошел, — получи свои деньги с процентами, никто не спорит. И верно ведь, любой после этого заключит с инвесторами договор еще на такой же срок: капитал-то удваивается! Где устоять?!

Вот так оно все и вышло. Потому что следом разразился «дефолт» местного значения, неожиданно для всех вкладчиков «лопнула» такая надежная фирма, а ростовщик — он жив-здоров, он просит вернуть должок. И повела Фрося свою корову к честному человеку Игнату Савельевичу, который взял только свое, ничего лишнего, — только долг и проценты по нему, а остаток денег за проданное мясо вернул хозяйке. Но почему? Так вот же она — новая инвестиционная фирма! И снова обещает малообеспеченным, обманутым вкладчикам вернуть, пусть хоть и без процентов. А вот и он — старый, добрый ростовщик! Нет, это была, конечно, классная операция…

А вот и еще весьма интересная информация к размышлению.

Она — в отдельной папочке, которую трудолюбивый ростовщик сохранил. Для потомства, что ли? Так у него никого, кроме него самого, не было. Для собственной славы? Но какая тут слава, если из его же финансовых выкладок следовало, что собственный его капитал был очень невелик. Значит, оперировал чужими деньгами? Но чьими? Ведь суммы, отдаваемые им в долг, становились все солиднее. Надо же было их где-то брать. Поскольку проценты, набегавшие на не возвращаемые вовремя долги, росли, конечно, но большого дохода принести не могли. Очевидно, у ростовщика был надежный источник, из которого он и черпал средства, когда в них возникала острая необходимость. К тому же очень крупные суммы он в доме у себя вряд ли держал, иначе его давно бы ограбили. А свидетели Филиппа сообщали, что ростовщик специально за деньгами никуда не бегал, не отлучался, хотя суммы просителям и предлагал, и давал в долг большие. Да хоть и тот же миллион — для Бориса Краснова. Уж он-то определенно в чемоданчике под кроватью не хранится. Да и на легендарного Корейко господин Плюхин, бывший оперативник, подчинявшийся Крохалеву в свое время, был абсолютно не похож. Он вообще редко выходил из дома.

Но имелся один важный факт, касавшийся прежних служебных дел ростовщика. Он был уволен из органов, уличенный во взяточничестве показаниями многочисленных жертв своей жадности. Однако указанных в показаниях свидетелей крупных денежных сумм у Плюхина не нашли. Тем не менее, судьба его была решена.

И вот тут возникла еще одна примечательная фигура, которую «вытащил» бог знает откуда бродяга Макс, влезший без спросу в святая святых Управления кадров МВД и архивов Главной военной прокуратуры. Он выяснил, что расследование по делу Плюхина, сотрудника Оперативно-розыскного бюро, коим руководил полковник Крохалев, вел старший следователь Сутягин Арнольд Саввич. А фамилия супруги Крохалева до замужества была — Сутягина. И зовут ее Вероникой Саввишной. Вот так круг и замкнулся… Вряд ли захотел бы вспоминать сейчас об этом Степан Ананьевич Крохалев. Но можно ведь и напомнить? Во всяком случае, так договорились Турецкий с Гордеевым, что они «нижайше попросят» Меркулова, который, кстати, курирует Следственный комитет при Прокуратуре, поинтересоваться у прокурора города Смоленска господина Сердюка, чем занимается и, главное, чем сегодня дышит шурин «опасного» со всех точек зрения, да и во всех отношениях, полковника милиции Крохалева?

А запрос будет очень уместным именно теперь, когда в Боброве «зверски зарезан ножом в горло» Игнат Савельевич Плюхин, бывший Крохалевский оперативник, занимавшийся ростовщичеством.

Плюс узнать бы, кому принадлежат банковские счета в Смоленске. Но выносить этот вопрос на Смоленскую же прокуратуру ни в коем случае нельзя. Обязательно произойдет «утечка».

— А может, так и надо? — спросил вдруг Александр Борисович.

— Спугнуть их, что ли? — догадался Юрий Петрович.

— А чем черт не шутит? Паника-то среди них обязательно возникнет. Представляешь, явились в чужой монастырь! А нам с тобой много ли надо?..

Решили продумать и этот вопрос, но отложили пока тоже. И еще один «интересный» вопрос возник у сыщика и адвоката, после того как они прослушали «жалостные признания», записанные на диктофоне Агеева в двух квартирах.

Филипп придавал особое значение поиску нового хозяина предприятия «Универсал». Но ни от одного из «участников событий» ясного ответа не добился. Знали, что он — богатый человек. Из Смоленска. Но сам тоже не «светится», за него, по словам Захарикова, вечного помощника теперь еще и у этого самого Сороковкина, которого он ни разу и в глаза не видел, приезжало для встречи с Красновым и обсуждения проблем приобретения Бобровского предприятия другое лицо, действовавшее от имени этого Олега Сергеевича Сороковкина, — Федотов какой-то, Илья Ильич. Неприятный, скользкий тип, он даже Захарикову, этому полному ничтожеству, не понравился. Так Лешка, во всяком случае, сказал Филиппу в своей «слезной исповеди».

Бизнесмен, богатый человек, чего ему делать-то в Боброве? Зачем приобретать предприятие, чтобы после разорить его, пустить по ветру, разбазарить дорогое оборудование, как докладывал Турецкому Агеев, посетивший лично это предприятие и едва унесший ноги от «серьезной и грубой» охраны. Нет, там планируется что-то другое…

Филипп высказал предположение, что Сороковкин — просто подставное лицо, которого использует в своих далеко идущих целях именно тот, кому и принадлежит гениальная идея поголовного ограбления города, с тем, чтобы въехать потом в него на белом коне спасителя и полновластного хозяина. Но это — и не Федотов, а кто-то более опасный и сильный.

Однако есть у этого запутанного дела и вторая сторона: где же власти, куда они смотрят? Почему прямо на их глазах происходят массовые преступные деяния, но никто из городских руководителей не считает, что и им тоже надо звонить во все колокола? Почему такое спокойствие? Закономерен и вопрос: а кто у нас губернатор? Нет, ну, пониже, разумеется. Городской голова, к примеру? Или там руководитель городской администрации?