Макмюррей поворачивается, чтобы взглянуть на стенд.

– Разумеется, Биллингтон исходит отнюдь не из национальных интересов США. Мы не знаем, что именно он собирается делать с ДЖЕННИФЕР МОРГ, если сумеет его заполучить, но, честно говоря, Центр не очень-то и хочет это узнавать. Биллингтона нужно остановить. И тут мы сталкиваемся с одним прискорбным осложнением. Он предвидел, что мы захотим ему помешать, поэтому принял предупредительные меры.

Макмюррей переводит взгляд на Рамону, и у нее кровь стынет в жилах от выражения его лица.

– Сэр?

Он указывает на стенд:

– Взгляни.

Рамона осторожно вглядывается в стекло. Она видит деревянную столешницу: вполне обычную, если не считать выставленной на ней диорамы. В центре – две куклы, одетые как жених и невеста; рядом с ними – обручальные кольца и кукольный свадебный торт. Вся диорама окружена петлей Мебиуса, нарисованной электропроводящей краской и подключенной через переходник к старому компьютеру.

– Это, наверное, самый безопасный экспонат, какой здесь только можно найти, – спокойно говорит Макмюррей, который уже совладал с приступом гнева. – Ты видишь контур, разработанный для наложения любовного гейса при помощи вуду-протокола и модифицированного геометрического движка Еллинека-Вирта. – Он очерчивает пальцем петлю Мебиуса под стеклом. – Символические изображения целевых сущностей помещаются в геометрический движок, который управляется заготовленным рекурсивным заклятьем. Здесь есть и менее заметные сигнификаторы – кожа и волосы, необходимые для сопоставления по ДНК, скрыты внутри кукол, – но цель очевидна. Два человека, соединенные этим конкретным контуром, прожили в счастливом браке уже шестнадцать лет. Это самоусиливающаяся петля: чем активнее объекты действуют в пределах предписанной схемы, тем сильнее становится отклик. Сам по себе гейс изменяет метрику вероятности, связанную с взаимодействием объектов: исходы, которые усилят заданное условие, просто становятся более вероятными, пока работает контур.

Рамона моргает:

– Я не понимаю.

– Это заметно. – Макмюррей отступает на шаг, а затем складывает руки на груди. – Постарайся уложить в голове тот факт, что это контагиозное заклинание, которое порождает предписанное поведение. Эти двое, например, сначала ненавидели друг друга. Если ты уничтожишь этот генератор, они пойдут разводиться в течение нескольких недель (если только один из них не окажется в неглубокой могиле). Учитывай, что Биллингтон курсирует по Карибскому бассейну на огромной яхте и готовит к исполнению некий план. Он не дурак. Мы считаем, что около шести месяцев назад он создал гейс такого же типа на борту своей яхты «Мабузе». Точная природа гейса нам понятна не до конца, но он чрезвычайно сильно мешает нашим ответным операциям – в частности, попытки действовать против него по обычным каналам проваливаются. Телексовые запросы, отправленные полиции Каймановых островов через Интерпол, загадочным образом теряются, у агентов ФБР внезапно возникают опухоли в мозгу, соучастники, которых можно было бы убедить дать показания против него, вдруг оказываются закатанными в бетон, и все в таком духе. Точной уверенности в Центре нет, но сенсорный отдел считает, что Биллингтон использовал гейсовый движок, чтобы создать ловушку на Героя: лишь единственный агент, соответствующий определенному архетипу, сможет приблизиться к нему – и даже в этом случае гейс лишит его возможности совершать правильные действия. И поскольку Биллингтон разумно счел, что больше всего ему следует опасаться нас, на роль архетипичного Героя он выбрал проклятого англичанина.

Рамона качает головой:

– То есть мы не можем сами до него добраться?

– Я этого не говорил. – Макмюррей направляется к двери, затем останавливается у фотографии на стене. – Смотри.

На снимке изображен развалившийся на диване длинношерстный кот, белый и ухоженный, но лишенный характерных признаков альбиноса. В камеру он смотрит с высокомерным презрением.

– Я этого кота уже где-то видела, – бормочет Рамона, прикусывая губу, а затем смотрит на Макмюррея. – Это то, о чем я думаю?

Макмюррей кивает:

– Это чистокровный персидский кот. Д’Убервиль Мармадюк IV. Некоторое время назад Биллингтон приобрел этого… нет, не питомца, фамильяра, вот более подходящее слово. Вероятно, как раз тогда, когда начал готовить свой план. Он держит его на борту «Мабузе». Пушистый белый кот, яхта на Карибах, огромная плавучая база с тайным глубоководным модулем – этот гейс берет силу не от каких-то дурацких куколок и обручальных колец, агент Рандом, у него есть ноги. Потребуется чудо, чтобы кто-то, кроме бриттов, смог до него добраться. Точнее, одного конкретного бритта – агента, которого не существует. – Он пристально смотрит на Рамону. – Но мы нашли лазейку, которая позволит нам врезать Биллингтону по больному месту. Ты пролезешь в эту лазейку, ты и я. И ты приколотишь голову Биллингтона к столу, чтобы ДЖЕННИФЕР МОРГ не попал в неподходящие руки. И вот как мы это сделаем…

В Лондоне, в комнате с заложенными кирпичом окнами сидят трое. Проектор щелкает, но слайдов больше нет, и Энглтон выключает его. На минуту воцаряется тишина, нарушаемая только его эмфиземным дыханием.

– Ублюдок, – произносит Мо холодным и вроде бы ровным голосом.

– Мы вернем его, Мо, я тебе обещаю, – твердо и спокойно заявляет Барнс.

– Но он пострадает.

Энглтон откашливается.

– Поверить не могу, что вы это сделали, – горько говорит Мо.

– У нас не было выбора, – отвечает он хриплым голосом, сорванным на бесконечных совещаниях и встречах, которые ему пришлось провести за последнюю неделю.

– Поверить не могу, что вы позволили какому-то скользкому подрядчику министерства обороны застать себя врасплох. Да еще и слепили из этого оправдание. Черт возьми, Энглтон, каких слов вы от меня ждете? Начать с того, что эта ваша идея с приманкой и подменой – просто глупость, и вы еще отдали моего парня какой-то секс-вампирше, а мне предлагаете закрыть глаза и думать об Англии? Ждете, что я буду покорно собирать осколки, когда она закончит громить ему мозг, а потом заберу домой и буду гладить по головке, чтобы утешить потрепанную гордость? Чего вы от меня ждете? Что я вдруг превращусь в какую-то ангельскую няньку-сиделку, когда все закончится? Да как вы посмели?

Она держит футляр за гриф и наклоняется через стол к Энглтону, цедит слова ему прямо в лицо. Она слишком близко, и потому не видит, как Барнс смотрит на ее пальцы на грифе так, словно это дуло автомата, и явно пытается определить, потянется ли она к спусковому крючку.

– Разумеется, вы расстроены…

– Разумеется?!

Мо вскакивает, бросает футляр на сгиб левой руки и щелкает замками.

– Да пошли вы! – рычит она.

Энглтон подталкивает к ней через стол пакет.

– Ваши билеты.

– Да пошли вы со своими билетами!