Он встал, подошел к камину и протянул руки к огню. Мы с Ильей переглянулись.

– Однажды, пять лет назад, Илья здорово отругал меня за то, что я привозила деду кое-какие лекарства. Но я не рассказала ему, что Виктор Иванович в качестве оплаты за каждую новую порцию таблеток называл мне имя убийцы. И каждый раз – новое. И однажды он назвал тебя, Никита.

– А однажды – Илью, – ответил он, оборачиваясь. – И какой мотив вы с дедом мне припаяли?

– Ревность к младшему брату, которого дед любил больше, чем тебя.

Никита пренебрежительно хмыкнул.

– И почему ты решила, что дед ошибается на мой счет?

– Потому что ты физически не смог бы привезти Костю в больницу в одиннадцать тридцать и вернуться в постель к Оксане в двенадцать часов. Дорога от города до поместья занимает около часа. А Оксана ту ночь помнила поминутно.

Мне удалось удивить Никиту.

– Ты пять лет назад встретилась с Оксаной, чтобы поговорить о том, как я провел вечер шестого апреля? Вот дела! Повезло мне, что я Оксанку к себе в ту ночь притащил. Просто повезло!

– Поздравляю, – сказала я.

– Да ведь и мотив ваш фиговый, – небрежно добавил Никита. – Как бы дед Костика ни любил, ему он вряд ли поместье оставил бы. Костик не справился бы.

Я не стала говорить ему, что у деда было другое мнение. Какая теперь разница?

…Мы еще долго сидели у огня, пляшущего в камине, пили коньяк и говорили о прошлом. Я пересела на подлокотник кресла Ильи, а потом перебралась к нему на руки. Илья позволил себе пофилософствовать:

– Как бы ни было трудно смириться с тем, что Эльвира совершила, но я думаю, что хорошо, когда выясняется правда. Это правильно и справедливо по отношению ко всем окружающим, правда, Нета?

– Да, но каким образом Эльвира вернулась из города после убийства? Ведь следователи выяснили, что все члены семьи, кроме Андрея Викторовича, были в поместье и никуда не выезжали?

Никита подлил мне коньяку и чуть насмешливо произнес:

– А кто сказал следователям, что Эльвира была дома? Я и сказал. И дед сказал. Только на самом деле мы не видели ее той ночью.

Теснее прижавшись к Илье, я почувствовала, что мне необходимо немного подремать в тепле его объятий под треск поленьев в камине.

Проваливаясь в сон, я услышала у себя над ухом странные слова. И еще более странным казалось то, что услышала я их в этом месте, в этот час и в присутствии Ильи…

Открыв глаза, я не увидела ничего. Абсолютно ничего. Мне даже показалось, что я проснулась слепой. Но это было не так, мой мозг совершенно ясно сигнализировал, что с моими глазами все в норме, а ничего не вижу я только потому, что нахожусь в кромешной тьме.

Из-за того, что я ничего не видела, я потеряла ощущение земного притяжения. В первую секунду было совершенно неясно – где верх, а где низ, сижу я, лежу или, может, вишу вниз головой? От этого слегка тошнило. Вскоре мне удалось ощутить земное притяжение – оно все поставило на свои места.

И теперь стало понятно: я нахожусь в небольшом помещении, вроде подвала, и тут довольно холодно. Холод не был смертельным, он был изматывающим, стойким, неподвижным, а я так и осталась в шортах и майке, в которых гуляла днем по степи с Акбеем.

Осторожно я протянула руки по сторонам, ощутив позади себя каменную поверхность, а на полу – землю без единой травинки. Впереди я ничего не нащупала. Мне подумалось, что, возможно, я сижу в яме, той, на поле в поместье. Но, если бы я была в яме, я видела бы часть неба – свет луны и звезды, ведь проломленный деревянный щит, прикрывавший яму, был сдвинут.

Больше всего на свете место, где я находилась, напоминало мои страшные сны, поэтому я понадеялась, что если не проснусь, то хотя бы найду рядом с собой Илью.

– Нета, ты тут? – услышала я.

– Илья! – Я стала на четвереньки и поползла на звук его голоса.

Как только я коснулась его, он прижал меня к себе. И тогда я почувствовала себя хоть и не намного, но лучше.

– Кажется, Никитка с нами разобрался, – сказал мне на ухо Илья. – Ты как себя ощущаешь? Ты поняла, что он сделал?

– Я в норме, – ответила я, уткнувшись ему в шею. – Немного тошнит. Никитка подсыпал нам что-то и отвез сюда. Он нас обманул, Илюшенька, он нас решил убить. Ты слышал, что он говорил, когда мы засыпали?

Илья отрицательно замычал и помотал головой.

– Он признался в убийстве Кости и Веты! Сказал, что поссорился с братом, потому что любил меня. Меня, понимаешь? То есть я и Ветка для него – один человек, а ведь он точно знает, что я – не Вета. Кажется, Никита спятил…

– Скорее всего. – Илья поцеловал меня в лоб, а я нашла его губы. – Давай уже не будем об этом, ладно? Никита убил Костю и твою сестру, поссорившись с Костей из-за его жены. Все.

– Да, ты прав. – Я теснее прижалась к нему. – Хватит о Никитке. Мне сейчас и без него страшно. Ты знаешь, я очень боюсь темноты и всяких ограниченных пространств.

– Ничего, Неточка, сейчас мы оглядимся. Хорошо, что я курить не бросил. Закрой глаза.

Я его не послушала и была наказана: Илья чиркнул своей бензиновой зажигалкой, и я чуть не ослепла. Проморгавшись, я поняла, что не все так плохо. Мы были в пещере. Ее пол был земляной, пыльный и рыхлый, а стены – каменные, сходящиеся вверху. Клацнув крышкой, Илья потушил зажигалку. Теперь негатив пламени зажигалки отпечатался на сетчатке моих глаз и дрожал в темноте, как настоящий огонь. Это дрожание усиливало тошноту.

– Наша яма возле раскопок такая же была, – вспомнила я, моргая глазами в надежде избавиться от свистопляски в глазах. – Ой, а ведь наш археолог погиб…

– Тот самый, брат Эльвиры? – спросил Илья.

– Да, мы накануне труп в виде мумии нашли. Это значит, что его тело несколько лет в яме пролежало. Знаешь, как-то иронично получилось: археологи ищут мумии, а мы нашли мумию археолога.

Илья сказал что-то типа «угу», и я подумала, что, кажется, Никита и нам уготовил подобную судьбу. Только нас найдут очень не скоро, да и иронии в этом случае не просматривается. Будет очень романтично: мумия мужчины сжимает в объятиях мумию женщины.

Мне стало смешно, но я побоялась, что если начну смеяться, то уже до смерти не остановлюсь. В самом прямом смысле.

– Вставай, – сказал мне Илья. – Мобильников у нас нет?.. Нет, он их вытащил. А сигареты и зажигалку оставил… Значит, в поместье, на месте раскопок такая же пещера?

– Да, – сказала я, поднимаясь на ноги. Меня тут же повело в сторону, и я наугад облокотилась о холодную каменную стену пещеры.

Тем временем Илья что-то делал в темноте – двигался, чертыхался. Раздался треск рвущейся ткани. Потом он снова зажег огонь, и я увидела, что у него в руках очень неаккуратный факел – он намотал на палку, видимо ранее обнаруженную при свете зажигалки, кусок тряпки, а именно рукав своей майки. Илья поджег факел, и трикотаж неуверенно задымился. Интенсивно помахав им в воздухе, Илья добился только очень слабого тления. Однако даже этих нескольких искр было достаточно, чтобы мы могли немного различить друг друга и окружающее нас пространство.