Я же забыла его. Забыла. Перестала им жить, звучит набатом в голове, а сердце не слушает. Не забыла. Тело помнит, каждой клеточкой тянется к нему. Губы сами раскрываются, язык переплетается с его точно так же, как и год назад. Будто и не было этой пропасти во времени.

Я издаю протяжный стон и выгибаюсь, когда Дитмар продавливает напором сильнее. Он отрывается от моих губ на несколько мгновений, но они тут же кажутся мне вечностью. Хочется списать все на алкоголь, но я пьяна им.

— Останови машину и выйди на хер, — требует Дитмар у водителя.

Я не помню, как мы останавливаемся, как водитель выходит и как мои лопатки касаются кресла заднего сидения. Дитмар бережно укладывает меня и нависает сверху, покрывает поцелуями мою шею, сбрасывает бретельки платья, стягивает лифчик и припадает губами к чувствительным набухшим соскам.

Я впиваюсь руками в его массивные плечи, провожу по ним ладонями, завожу руки наперед и натыкаюсь взглядом на пуговицы. Мне требуется всего пара секунд, чтобы ответить себе согласием. Я хочу его. Сейчас. Желание требовательно растекается по телу, пока руки едва справляются с пуговицами. Кое какие я просто отрываю с мясом и когда рубашка оказывается полностью расстегнутой, с трепетом касаюсь его разгоряченной кожи.

— Блять, Карина, — все, что способен сказать Дитмар.

Я и сама это чувствую. То, что наши стены напрочь сметает. Моя рухнула под его напором, а его в момент, когда я ответила.

— Я отвезу тебя к себе, — произносит Дитмар и пытается отстраниться.

Я же хватаю его за ворот рубашки и тяну на себя, не позволяя встать.

— Даже не думай, — предупреждаю его. — Давай сделаем это сейчас.

Он снова говорит что-то непонятное и явно нецензурное, но слушает меня, стаскивает с себя рубашку, отбрасывает мое разорванное платье и касается пальцами чувствительного места внизу живота. Я взрываюсь всего от пары движений, а когда его член наполняет меня до упора, кричу, как ненормальная, потому что мне много. Его, чувств, ощущений, всего становится нереально много.

Я даже не помню, натягивал ли Дитмар презерватив, настолько погружена в то, что чувствую и вижу. Дитмар здесь, со мной, его волевое лицо в паре сантиметров от моего, сильные руки с удовлетворением сжимают меня за плечи, тянут на себя, обнимают, касаются. Пальцы исследуют тело, трогают клитор, массируют его. Второй оргазм сметает меня напрочь. Я чувствую струи горячего семени на животе и отворачиваюсь. Мне не противно, просто я вдруг осознала, что мы сделали.

Я ведь не смогу после всего обратно.

Не смогу отвернуться и, как ни в чем не бывало, поехать в Италию. Не смогу, потому что все еще что-то чувствую и потому, что за год не могла испытать оргазм даже наедине с собой, а тут… тут хватило каких-то пары секунд.

Дитмар отстраняется, натягивает штаны, застегивает ширинку и протягивает мне платок, чтобы я вытерлась. Все, вроде бы, логично, но я чувствую себя так, будто меня использовали, хотя я захотела сама. Сказала ему “да”, даже приказала.

Дитмар выходит из машины, но вскоре открывается водительская дверь и он заводит машину. Я полностью голая. От платья остался жалкий клочок ткани, и я вдруг понимаю, что он не стал показывать меня такой постороннему.

То, что мы едем явно не в отель, понимаю, когда машина выруливает на дорогу, ведущую за город. Спрашивать у Дитмара, почему он меня везет не в отель, не хочу. Нам, видимо, пришло время поговорить. Выяснить отношения, высказаться друг другу и разойтись. Да, именно. Мы ведь не можем быть вместе. Тогда не могли, почему сейчас что-то должно измениться?

— Сиди здесь, — бросает Дитмар, когда мы приезжаем.

Через пару минут дверь с моей стороны открывается, Дитмар подает мне плед, которым я тут же обматываюсь. Он выводит меня на тропинку и ведет к незнакомому дому. Я не знаю, что это за район, но по всей видимости, неплохой. В доме горит свет, а вокруг идеальная обстановка.

Я не сразу понимаю, что здесь что-то не так, но когда в коридоре нас встречает Катя, дар речи теряется напрочь. Я лишь могу открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба. Катя же, кажется, даже ждала моего появления, потому что едва я оказываюсь в доме, она подходит и сжимает меня в объятиях со словами:

— Как же я соскучилась.

— И я.

Две буквы. На большее я не способна.

Катя осматривает меня с ног до головы и, недовольно поджав губы, зыркает в сторону Дитмара. Время прошло, а их перепалки взглядами все еще не прекратились.

— Побудь с ребенком, — командует она ему и, взяв меня под руку, ведет на второй этаж.

Катя заботливо набирает ванну и без устали болтает. Рассказывает о своей семейной жизни, о ребенке, тщательно минует вопросы об отце и не позволяет повиснуть паузе. Я безоружна перед ней, потому что мне кажется, что Катя читает меня, как на ладони. Как открытую книгу. И я ничего не могу с этим сделать.

— Дитмар снова за свое, — она кивает. — Я думала, он исправился.

— Это так, — киваю. — Тут уже я накосячила.

В какой-то момент до меня доходит, что Катя оставила на него ребенка, а значит ни на минуту не сомневалась в нем. Я застываю, так и не закончив мысль.

— Время прошло, а ничего не изменилось, — со смешком говорит девушка. — Ты по прежнему защищаешь его.

Возразить мне нечего. Я не задумываясь сделала из себя виноватую, лишь бы не дать Дитмару пасть в глазах Кати.

— Я очень сильно соскучилась.

— И я, Катя. Мне не хватало тебя.

— А мне тебя, — произносит она. — Зато теперь мы будем видеться чаще.

— Я уезжаю в Италию скоро.

Катя ничего не говорит, но улыбается. Мне даже кажется, что она со смешком смотрит в мою сторону. Неужели, Дитмар ей все рассказал? И это не смех, а маскированная жалость.

— Зачем тебе Италия? — произносит Катя. — Бери плеть и перевоспитывай русского мужика. У тебя все шансы есть. Ты только обрати внимание, как он смотрит. Слюни и те убирать приходится. Так и слезы не за горами.



Катя дает мне домашнюю одежду и я спускаюсь вниз. Она направляет меня уверенной рукой и я вскоре вижу удивительную картину. Дитмар стоит с малышкой на руках у окна и что-то увлеченно ей показывает, отодвинув штору. Та внимательно его слушает, собрав ладошки у лица, она то поворачивается к окну, то поднимает головку и смотрит на большого дядю, который чуть смягчает голос для детского слуха. Но не сюсюкает.

— Где моя красавица? — поет Катя, направляясь к дочери. — Потерялась в руках дяди Дитмара?

Катя смеется и я тоже не могу сдержать улыбку, малышку действительно почти не видно в больших сильных руках Дитмара. Он почти укутал ее собой.