Толпа расступилась, чтобы дать дорогу Бернату, который был вне себя от гнева. Арнау шел за отцом, пытаясь остановить его.

— Что вы делаете, отец?

— Разве тюремщики обязаны клясться, как мы?

— Что с вами происходит, отец?

— Где тюремщики берут пшеницу для заключенных? Почему мы не можем накормить наших детей, а заключенных можем?

Толпа взорвалась от слов Берната. Муниципальные весовщики не успели вовремя убрать пшеницу, и люди набросились на них. С Пэрэ Хойолом и викарием толпа едва не расправилась. Они спасли свою жизнь благодаря нескольким охранникам, которые защитили их и сопроводили до дворца.

Немногим из присутствующих на площади удалось удовлетворить свои потребности, поскольку пшеница была рассыпана и растоптана толпой, а некоторые несчастные, напрасно пытавшиеся собрать ее, были сбиты с ног своими же соседями. Кто-то крикнул, что виноваты советники, и толпа бросилась за старшинами города, которые спрятались по своим домам.

Бернат был охвачен общим помешательством и кричал как никогда прежде, давая себя увлечь потоком разбушевавшихся людей.

— Отец, отец! — звал его Арнау.

Бернат посмотрел на сына безумными глазами.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, не останавливаясь и продолжая неистовствовать.

— Я… Что с вами происходит, отец?

— Уходи отсюда! Здесь детям не место.

— Куда мне?..

— Держи. — Бернат дал ему два кошелька с деньгами: свой собственный и тот, что был предназначен для заключенных и тюремщиков.

— Что мне делать с этим? — спросил Арнау.

— Уходи, сынок. Уходи.

Арнау смотрел вслед удаляющемуся отцу, который через мгновение затерялся в толпе. Последнее, что запомнил мальчик, — это горящие от ненависти глаза.

— Куда вы идете, отец? — крикнул он, когда почти потерял его из виду.

— На поиски свободы, — ответила ему одна женщина, которая тоже смотрела, как толпа рассыпалась по улицам города.

— Мы и так свободны, — осмелился возразить Арнау.

— С голодом нет свободы, сынок, — с грустью произнесла женщина.

Расплакавшись, Арнау побежал наперерез толпе, натыкаясь на людей и получая от них пинки.

Беспорядки продолжались два дня. Дома советников и многих других знатных особ были разграблены, и люди, охваченные яростью, ходили с одного места в другое — сначала в поисках пищи, а потом… в поисках мщения.

В течение двух суток Барселона была погружена в хаос, пока посланник короля Альфонса, благодаря достаточному количеству войск, не положил конец смуте. Сто человек были арестованы, а многие другие оштрафованы. Из этой сотни десятерых казнили на виселице по решению чрезвычайного суда. Среди вызванных на суд жителей, которым предстояло дать показания, мало кто не узнал в Бернате Эстаньоле с его родинкой у правого глаза одного из главных зачинщиков городского бунта на площади Блат.

Арнау пробежал всю Морскую улицу до дома Пэрэ, ни разу не повернувшись в сторону церкви Святой Марии. Искаженное от злости лицо отца стояло у него перед глазами, а его крики до сих пор звучали в ушах. Он никогда не видел отца таким обозленным. Что с вами происходит, отец? Мы действительно несвободны, как говорит эта женщина? Арнау вошел в дом, не обращая внимания ни на кого и ни на что, и закрылся у себя в комнате. Жоан застал его плачущим.

— Город сошел с ума… — сказал мальчик, входя в комнату. — Что с тобой?

Арнау не ответил. Младший брат поспешно огляделся по сторонам и спросил:

— А где отец?

Арнау высморкался и махнул рукой в сторону города.

— Он с ними? — уточнил Жоан.

— Да, — только и смог вымолвить Арнау.

Жоан вспомнил бурлящие потоки людей, которые ему пришлось обойти по пути от дворца викария до дома. Солдаты перекрыли улицы еврейского квартала, а затем стали на перекрестках, чтобы не допустить нападения толпы, которая бросилась грабить дома христиан. Как мог Бернат оказаться с ними? Картины разбоя, когда люди высаживали двери богатых домов, а потом выходили оттуда нагруженные их добром, всплывали в памяти Жоана. Разве их отец способен на такое?

— Не может быть, — повторил он вслух.

Арнау смотрел на него, сидя на тюфяке, и вытирал слезы.

— Бернат не такой, как они. Как такое возможно?

— Не знаю… Там было много людей. Все кричали…

— Но… Бернат? Он никогда бы так не поступил. Я не верю.

Арнау потупился. «Чего он добивается? Чтобы я сказал, что отец кричал громче всех, что именно он заводил людей? Я не могу этого сказать, потому что сам себе не верю».

— Не знаю, Жоан. На площади собралось столько народу.

— Они грабят, Арнау! Они нападают на старшин города.

Арнау ничего не сказал, в его глазах затаилась тоска.

Дети напрасно ждали своего отца той ночью. На следующий день Жоан собрался на занятия.

— Тебе бы лучше не ходить, — посоветовал Арнау.

На этот раз промолчал Жоан.

— Солдаты короля Альфонса подавили бунт, — сообщил Жоан, вернувшись в дом Пэрэ.

В ту ночь Бернат вновь не пришел ночевать.

Утром, перед уходом в школу, Жоан сказал Арнау:

— Ты бы вышел прогуляться.

— А если он вернется? Он может вернуться только сюда, — произнес Арнау надломленным голосом.

Братья обнялись. Где вы, отец?

Не выдержав, Пэрэ отправился в город, чтобы разузнать о Бернате. Старик даже не подозревал, сколько усилий ему понадобится, чтобы возвратиться домой.

— Мне очень жаль, мальчик, — сказал он Арнау — Твоего отца арестовали.

— Где он?

— Во дворце викария, но…

Арнау уже бежал по направлению к дворцу Пэрэ посмотрел на жену и покачал головой; старушка закрыла лицо руками.

— Дело рассматривал чрезвычайный суд, — рассказал ей Пэрэ. — Куча свидетелей опознала Берната по родинке у глаза, и его признали главным зачинщиком бунта. Зачем он это сделал?

— Потому что у него двое детей, которых нужно кормить, — перебила его жена, вытирая слезы.

— Было… — поправил ее Пэрэ усталым голосом. — Его повесили на площади Блат с другими бунтовщиками.

Мариона в отчаянии всплеснула руками.

— Арнау!.. — внезапно вскрикнула она, направляясь к двери, но остановилась на полпути, услышав слова мужа:

— Оставь его, Мариона. С сегодняшнего дня он уже не ребенок.

Женщина с грустью кивнула. Пэрэ подошел и обнял ее.