Для израильских традиционалистов все перспективы прописаны в книгах библейских пророков, в профетических главах Талмуда и в каббале. Особое место занимает синтез мессианского и профетического иудаизма в учении Виленского Гаона. И это настоящий язык нового ближневосточного дискурса. Слово предоставляется израильским пассионариям, а также Исламскому Государству, Хамасу и Ирану. В рамках противостояния идей приведенные выдержки из Зоара прозвучат куда более актуально и для самых заядлых ваххабитов, нежели политически корректные заверения о взаимном признании или клятвенные обещания покончить с террором. Не заставят остыть и угаснуть миллиарды заморских долларов. Если кто истинно захочет понять сущность ближневосточного противостояния, то ему не помогут боле исследования резолюций ООН и манифестов «исторического права». Израиль оказался в эпицентре цивилизационных катаклизмов, что куда серьезнее декларируемой борьбы «против террора» и «за демократизацию».

Прогнозы на будущее ясны и драматичны. «Новый Ближний Восток» Рабина, Переса и Обамы становится полем битвы Израиля и Ишмаэля. Если и есть шанс на примирение в обозримом будущем, то оно может быть достигнуто только между радетелями Великого Израиля и исламскими фундаменталистами.

Вспоминается, как в начале 1998 года я находился два месяца в следственном изоляторе израильского ШАБАКа по сфабрикованным обвинениям. Напротив меня сидел активист и идеолог Хамаса, представившийся Джабаром. Мы не могли видеть друг друга, но регулярно переговаривались. Сначала обоюдная настороженность преобладала. Он слышал обо мне и о том, что инкриминирует мне ШАБАК. Но постепенно разговоры стали носить более открытый характер. Собеседник из Хамаса излагал мне свои идеи продвижения ислама. Я отвечал ему мессианской вестью Израиля. И каково было мое удивление, когда после десятка часов напряженных споров он сказал мне: «Если бы Израилем правил ты, то у меня не было бы никаких теологических оснований воевать с тобой. Но покуда Израиль остается рассадником американской культуры и западного образа жизни, я буду воевать беспощадно». Вышло, что мы смогли договориться. Как фундаменталист с фундаменталистом. И это после того, как Джабар услышал подробно об идее Великого Израиля из уст человека, который был заочно приговорен к смерти его же единомышленниками.

Этот тюремный диалог я включаю в свои прогнозы на будущее. Будучи реалистом, я оставляю очень незначительный шанс на возможность диалога с палестинцами. Но попытки говорить с ними на новом языке требуют внимания. Беда, что их куда больше клонит к Амалеку, нежели к Ишмаэлю. Скорее всего, близится новая война, которая обязательно должна закончиться нашей победой и полным бегством арабов с Земли Израиля. В любом случае, разговор пойдет именно на этом языке.

В этой войне мы выходим победителями. Не только на поле боя, но и в схватке между идеологиями и даже на поприще демографии. Бьюкенен заблуждался, как и Ричард Никсон. В эти дни куда более актуальны слова пророка Исаии: «И народ твой весь будет праведный, на веки наследует землю, – отрасль насаждения Моего, дело рук Моих, к прославлению Моему. От малого произойдет тысяча, и от самого слабого – сильный народ. Я, Господь, ускорю совершить это в свое время» (60: 21–22). И слова пророка Зехарии: «Так речет Господь Саваоф: опять старцы и старицы будут сидеть на улицах Иерусалима, каждый с посохом в руке, от множества дней. И улицы города сего наполнятся мальчиками и девочками, играющими на улицах его» (8:4–5).

Мы начали это исследование с той отметки разбора русско-еврейского симбиоза, на которой остановился Александр Исаевич Солженицын в своем труде «Двести лет вместе». Признавая метафизический аспект еврейской истории и русско-еврейского узла, писатель ограничился попыткой изучения «в плане историко-бытийном». Стеснив себя социальными и бытовыми аспектами, Солженицын повторил ошибку Достоевского, рассматривавшего «еврейский вопрос» вне его духовных и идейных корней. Тем не менее, мы встречаем у Солженицына отдельные попытки рассуждения и обобщения, и именно они представляют особую ценность.

Неоспоримо, благодарности заслуживает сама попытка писателя начать доброжелательный диалог с целью осознания множества аспектов совместной деятельности, покаяния и просветления. Ведь тема Израиля и еврейства была предана забвению на долгие годы в СССР, как говорится в тридцать первом псалме: «Забвен был, яко мертв от сердца, яко сосуд пропащий». На протяжение десятков лет она всплывала лишь косвенно, при дежурных криводушных осуждениях «израильской агрессии».

Вышло так, что вся духовная традиция Израиля вместе с ее конкретными носителями оказались вне круга обсуждения в книге Солженицына. Хуже того, мы обнаруживаем там и сям у него глумливую иронию в адрес еврейских мудрецов и святителей. Солженицын вторит в этом еврейским фанатам атеистического просвещения.

Вот и остались все главные вопросы русско-еврейского соприкосновения непонятыми и неразъясненными. Но всякий ужаленный хоть раз в жизни мучительной грустью этого переплетенья обречет свое сердце на соударение с дальнейшим процессом взаимного терзания. Мы выделяем душевное стеснение как преобладающее следствие русско-еврейского сопричастия на арене истории, но не отводим взгляда и от порожденных им чарующих жемчужин, и от мерцающих вдали перспектив обновленного сближения на переосмысленной основе.

Есть бесчисленное количество примеров для подтверждения нашего посыла о чрезвычайном чувственном накале русско-еврейской тематики. Обнаружим несметное количество обоюдных обид и жалоб с особо жгучей чувственной начинкой, но также и экзальтированное желание с обеих сторон найти единомышленников и понимающих людей на другой стороне. Найдись в наше время умелый сценарист и одаренный режиссер, причастные к обозначенной тематике, какой фильм мог бы выйти о том, что говорят и думают друг о друге евреи и русские!

Осмелимся утверждать, что психология неприязни берет начало у русских от привычного им обожествления еврея (или же сына еврейки, как в их традиции) Иисуса Назорейского. И они никак не могут простить евреям, что те не признают своего же брата Избавителем человечества и даже Самим. Отсюда же завышенные требования к евреям. Появление любого коломойского в нашем стане вызывает особо бурные реакции именно потому, что подсознательно русские ждут от нас совершенства.

Для евреев же неприемлемо, что кто-то попытался переиначить смысл их Библии и использовать дарованную через них мудрость супротив их самих же. Впрочем, это касается не только русского мира, но – всего христианского.

Обратимся к основному многовековому спору с христианами о пророчествах и роли Израиля, когда из поколения в поколение учили наши собеседники, что евреи были изгнаны со своей земли Израиля, ибо не приняли ниспосланного им. И что не вернутся они на свою землю, покуда не примут их учения. Однако рассудил Творец Истории в 1948 году так, что процесс возвращения необратимо утвердился вовсе без того, чтобы Израилю веру менять. Казалось бы, многие споры можно загасить после этого вселенского потрясения от 15 мая 1948 года. Но мало кто так в корень зрит, да и куда проще плыть по старому течению. И можно ль от других народов ждать полного понимания свершенных с нами чудес и знамений, если сами мы только начинаем понимать их смысл?..