— Ладно, только сделай мне одолжение, мотай отсюда как можно быстрее.

Пэт вновь потянулся за фляжкой и сделал еще один глоток.

— У ребят, того и гляди, поедет крыша, — произнес Шнайд. — Они целыми сутками ползают в этом дерьме и сражаются под землей. А за углом, в пяти футах, — бантаги. Корпус выдохся.

Посмотрев в глаза Рику, Пэт наконец принял решение, хотя и боялся, что потом будет жалеть об этом шаге.

— Я знаю. Я вывожу вас из боя. Перегруппировку начинаем сегодня ночью. Ваши позиции займет Двенадцатый корпус.

— Двенадцатый? Дьявол, у них же почти нет опыта таких действий. Они могут потерять весь этот участок.

— Это их дома — пусть они за них повоюют.

К ним подполз какой-то лейтенант:

— Здесь находится генерал О'Дональд?

— Я здесь, сынок.

— Сэр, вас просят вернуться обратно в штаб. С вами хочет поговорить Марк.

— Что-то случилось с полковником Кином? — севшим голосом спросил Пэт.

— Я не знаю, сэр.

Пэт перевел взгляд на Шнайда:

— Пошли, Рик.

— Винсент Готорн, какого дьявола ты здесь делаешь?

Ганс Шудер вылез из-за заваленного картами стола и вышел навстречу неожиданному гостю.

Винсент пожал протянутую Гансом руку, и тут, к немалому его удивлению, Шудер дружески похлопал его по плечу. Старый сержант очень редко позволял себе подобное проявление чувств.

После этого на Винсента обрушился град вопросов. Ганса интересовало все: Эндрю, жена и ребенок, семья самого Винсента, положение дел в Риме и политическая обстановка в Суздале.

Наконец Шудер угомонился и предложил гостю чашку горячего чая, слегка разбавленного водкой. Винсент благодарно улыбнулся.

— Ненавижу эти чертовы корабли, — пожаловался он Гансу. — Всю дорогу сюда не мог даже смотреть на пищу.

— Выпей чайку, это тебе поможет.

— У нас в трюме полмиллиона патронов, две тысячи десятифунтовых снарядов, тысяча двадцатифунтовых, пятьсот ракет и двести тысяч продуктовых пайков.

— Забираю всё.

Винсент откинулся на спинку стула и уставился на карту боевых действий.

— Вам тут жарко приходится?

— Стыдно признаться, но, пока ты продолжаешь подвозить мне все необходимое, я не испытываю никаких трудностей. У бантагов больше проблем со снабжением, им приходится тащить сюда все аж от Великого моря, а это почти двести миль. Так что они в основном закидывают нас стрелами — у них здесь всего пять батарей. По моим прикидкам, нам противостоят от девяти до одиннадцати уменов.

Винсент расплылся в улыбке.

— У твоих парней есть заряжающиеся с казенника винтовки и артиллерия. Если бантаги пойдут на штурм, ты порвешь их в клочья.

— Эти ублюдки кое-чему научились, они просто окопались вокруг города. Проблема в том, что, если я решу пойти на прорыв и углублюсь на сто миль в степь, все преимущества будут на стороне бантагов — у них есть лошади, и они легко зажмут нас в кольцо. А вот если бы ты дал мне пятьдесят новеньких броневиков, тех самых, которые, как ты утверждаешь, способны без поломок преодолеть двести миль, вот тогда я бы за пару недель добрался до Великого моря.

Винсент мотнул головой.

— Боже милостивый, только не говори мне, что собираешься послать их в Рим! На улицах города их быстро подорвут. Я слышал про эти ракетницы, о которых писал Пэт в своем донесении.

И вновь Винсент вместо ответа покачал головой.

— Хорошо, юный мистер Готорн, так какую же дьявольскую хитрость вы задумали? Вряд ли вы притащились сюда только для того, чтобы убить время и на халяву выпить водки.

Винсент вытащил из своего вещевого мешка карту, развернул ее и начал говорить.

Валясь с ног от усталости, Пэт наконец доковылял до здания штаба и с облегчением скинул свою шинель, перепачканную бантагской кровью и канализационными нечистотами.

К нему подбежал один из офицеров:

— Сэр, в порт только что вошел монитор с важными донесениями.

— И где они?

— Сэр, здесь была доктор Кин, и она сказала, что отнесет депеши полковнику. Главнокомандующий распорядился, чтобы мы немедленно вас нашли.

Пэт беззвучно вознес хвалу Всевышнему. Кэтлин наконец сочла возможным ненадолго оставить Эндрю одного. Это была радостная новость. Он все еще не выбрался из пропасти. Эмил говорил, что прежде, чем рана в легком зарубцуется и исцелится, должно пройти время. В любой момент могло вновь начаться кровотечение.

Спустившись по длинной лестнице, он оказался у палаты раненого Кина. В этот момент дверь комнаты Эндрю распахнулась, и на пороге возникла Кэтлин. Бросив на ирландца один краткий взгляд, она вскинула вверх руку, преградив Пэту путь в палату.

— Пэт О'Дональд, ты похож на свинью! Чертов грязнуля, у нас же в подвале есть ванная. Живо дуй туда и хорошенько вымойся. Я пошлю тебе чистую одежду. Возвращайся сюда, когда помоешься и переоденешься.

Час спустя Пэт, который чувствовал себя изрядно посвежевшим, хотя ни за что бы в этом не признался, наконец вошел в палату Эндрю. Кин полусидел на своей койке. Завидев Пэта, он выдавил из себя слабую улыбку.

— Расскажи мне, что ты видел.

Пэт коротко сообщил ему о стычке в храме, о суматошных боевых действиях в канализационных туннелях и о своем решении снять с передовой 1-й корпус и отправить на его место 12-й.

— Это же наш последний свежий резерв, — прошептал Эндрю.

— Я знаю. Но ребята из Первого выдохлись. Кроме того, здесь есть еще два момента. Во-первых, парни считают, что с ними поступают несправедливо и что римские части не вносят свою долю в общее дело. В конце концов, бантаги смяли оборону именно Девятого корпуса.

— Девятый тут ни при чем. В этом месте Гаарк нанес свой главный удар.

— Попробуй объясни это людям, которые вот уже почти две недели бодаются с этим волосатыми ублюдками.

Эндрю медленно кивнул, соглашаясь со словами Пэта.

— Во-вторых, я боюсь за наших парней, Эндрю. Они стали жестче. Я не имею в виду, что они превратились в закаленных ветеранов — это случилось уже давно, в боях на Шенандоа и у Роки-Хилл. Тут что-то другое. Они слишком долго находились на расстоянии вытянутой руки от вражеских позиций, и, похоже, их затронула скверна, исходящая от бантагов. Может, это необходимо нам для победы, но если так, мы утратили нечто очень важное.

— Чтобы победить своего врага, уподобься ему, — вздохнул Эндрю. — Годы войны изменили нас. Мы пережили это под Испанией, но там бой продолжался только три дня.

Он замолчал и отвел взгляд в сторону.