– Люся, – дочери нравилось называть мать по имени, – купи мне кошку. Или собаку. Или птичку.

– Я не могу, Светочка.

– Почему? – загрустила девочка.

– Потому что у тебя скоро будет сестричка. Или братик, – решилась наконец-то Петрова.

– Я не хочу братика. Я хочу котика! – рассердилась Светка.

– Давай подождем, – Люся медленно выплывала из лужи дочернего гнева.

– Пойду звонить бабе, – пригрозила маленькая террористка.

– Зачем?

– Пусть баба купит мне котика.

– Мы купим тебе котика, честное слово, – пообещала Петрова.

– Когда? – уточнила Светка, сложив брови домиком.

– Как только у нас родится девочка. Или мальчик.

– Когда? – продолжала допрос любительница животных.

– Через полгода.

– Завтра? – Светка пока была не в ладу со временем.

– Не совсем, – уклончиво ответила Люся.

– Послезавтра?

Петрова растерялась, не зная, как объяснить, что такое полгода или, на худой конец, месяц. Светка знала названия времен года, могла скороговоркой выпалить названия всех двенадцати месяцев и не более. Все ее представления о будущем сводились к двум категориям: «завтра» и «послезавтра». Люся поделилась с Павликом, и тот среди непрекращающихся митингов и собраний решил провести с дочерью пропедевтическую работу.

– Э-э-э, – промямлил он, – Света. Знаешь ли ты, что у нас с мамой…

– Знаю, – оборвала отца девочка. – Тогда вы мне купите котика.

– Это случится скоро, через полгода.

– Завтра или послезавтра? – Светка снова попросила прояснить ситуацию.

– Ни завтра, ни послезавтра. Через полгода. Пол-го-да.

Лицом Жебет напоминал хормейстера: губы, вытянутые трубочкой, и каждый слог через деформирующийся в движении рот. Хор в количестве одного человека механически повторил за ним все движения губ и полный набор слогов: «Пол-го-да».

– Поняла? Через полгода! – подвел итог довольный Павлик.

– Поняла… Завтра?

Раздражению Жебета не было конца. По телефону он жаловался бабушке:

– Она не знает элементарного (о Светке). Людмила (о Петровой) ее запустила… Конечно, ты абсолютно права… Еще второй… А что я мог сделать?..

Люся специально не подслушивала, но по характеру высказываний мужа легко догадывалась о содержании разговора: «Чтобы ребенок знал элементарное, с ним нужно заниматься… Людмила слишком полагается на садик… Она не осознает серьезности ситуации… Куда ей второй ребенок? Ты должен был настоять…»

– Лю-у-у-да, – кричал Павлик. – Где мое кашне?

– На вешалке!

– Зачем ты его туда повесила?

– Оно валялось у зеркала.

– Кому оно мешало?

Петрова понимала, что дальше должно было следовать «мне», но, удержавшись, меняла его на привычное «когда вернешься?». Павлик не удостаивал жену ответом и хлопал дверью.

Люся с облегчением выдыхала и выбегала следом, раскланиваясь на ходу с пациентами со своего участка. Их было много, в основном – дети рабочих, расквартированных в заводских хрущевках. По пути в поликлинику Петрова успевала дать несколько обещаний, что зайдет обязательно-обязательно. Люсе нравилось добираться до работы, потому что нравилась работа, потому что нравились выздоравливающие дети и благодарные родители. А еще ей нравился начмед, о чем, кстати, пока сама Петрова не догадывалась.

Пока Люся считалась молодым специалистом, утренние пятиминутки придавали бодрости и улучшали настроение. Петрова словно не замечала косых взглядов и бойко здоровалась с коллективом, щедро улыбаясь седоволосым божьим одуванам в белых халатах.

– Доброе утро, Людочка, – покровительственно кивали они головами и мстительно поджимали губы в разговоре друг с другом. – Пусть с наше отбегает! Молодая пока.

Вот молодая и бегала, не сопротивляясь и не вымаливая хотя бы пять минут отдыха. Иногда, зарулив в магазин, она покупала «городскую» булку и бутылку ацидофилина и, греясь на солнышке в городском парке, обедала, умиротворенно наблюдая за посетителями большой песочницы, куда вечерами запускали собак. Об этом писали в газетах городские правдолюбцы, но ситуация качественно не менялась. В песочнице днем рылись дети, вечером – животные.

Когда Павлик как член добровольной дружины как-то раз явился в городской парк, чтобы восстановить справедливость и сангигиенический баланс, на него просто спустили собак. В разорванном плаще Жебет метнулся к милицейскому посту и сообщил о вопиющем нарушении порядка в городском парке. Постовые нехотя отправились на место происшествия, но не нашли там ни одной собаки. Только стайка воробьев прыгала по песку, оставляя трехпалые отпечатки.

Но об этом Люся, сидевшая на скамейке, ничего не знала. Ее тревожило другое: забрать Светку из садика – раз, объяснить ей про полгода – два. Павлик этим отказался заниматься категорически, потому что есть дела поважнее. К тому же Петровой проще было договориться с нянечкой, чтобы задержалась, чем срываться с последнего вызова и мчаться сломя голову, а потом тащить дочь к больным пациентам.

В теплое время года Светка ждала мать, разгуливая вдоль забора. Попутно она расковыривала сделанные днем вместе с подружками «секретики» и понравившиеся фантики прятала в карман, подменяя их чем-то менее значимым. Технология возникновения чуда в земле была проста и гениальна. Выкапывалась средней глубины ямка, чаще всего – руками, отчего на ногтях появлялась траурная полоска. На самое дно укладывалась цветная бумажка (обертка от конфеты, кусок открытки, картинка, отодранная от детсадовского кубика), а сверху на нее водружался осколок стекла. Предпочтительнее было зеленое или коричневое стекло, потому что сквозь него изображение приобретало какой-то таинственный вид. Затем ямка закапывалась, и ставился опознавательный знак в виде воткнутой веточки или затейливо сложенной кучки камушков.

Светка, как следопыт, точно определяла местонахождение «секретиков» и с удовольствием занималась своей подрывной деятельностью. Но, несмотря на увлекательность процесса, девочка не выпускала из поля зрения асфальтовую дорожку, в конце которой обычно появлялась Люся. Она приходила последней всегда, а Светка обижалась… всегда.

– Почему так долго? – сердилась истомившаяся от ожидания детсадовка.

– Деток лечила, – оправдывалась Петрова.

– Каких? – требовала отчета девочка.

– Маленьких, – докладывала Люся.

– Через полгода будет осень, дети пойдут в школу, и ты мне купишь котика, – однажды сообщила Светка как ни в чем не бывало.

– А откуда ты знаешь? – поинтересовалась оторопевшая Петрова.

– От верблюда, – нахамила Светка.