Громкий треск порвал звенящую тишину, резанул по ушам так, что свело скулы и заломило в затылке. Ферзь поморщился и открыл глаза.

Сверху лился сумеречный свет. Укрытый плащом вор лежал под наклонным листом брони, усеянной рядами заклепок. Напротив сидел Демир, медленно покручивая верньер радиостанции, утопленной в сваренное из арматуры на боковой стенке отсека гнездо.

Треск из динамика прекратился, и голос Балу-Весельчака объявил:

— Други мои, Москва, слышите меня?

Демир отпустил верньер.

— Я приветствую вас, кланы Большой Московии. — Балу сделал паузу. — Настали трудные времена…

Прежним задором, которым всегда блистал Весельчак, сейчас и не пахло. Помолчав, он неожиданно воскликнул:

— Еще не все потеряно! Кланы должны сплотиться! Завтра на Совете изберут Мэра. Люди! — голос стал ровным и глубоким. — Заслушайте воззвание топливных королей Московии, подписанное Иваном Теслой, главным фермером, управителем люберецких кормильцев, хозяином нищих кварталов Крапивой…

При этих словах Ферзь вздрогнул, в ушах загудело, внутри вскипела ярость. Он приподнялся на локтях и охнул, упав на лавку. Левое плечо горело огнем, жгло болью, которая разливалась по телу тягучими волнами.

— Где я? — прохрипел вор.

— В «тевтонце», — сказал Демир, не оборачиваясь.

Балу-Весельчак пробубнил короткое воззвание к жителям Москвы и сообщил, что эта передача была последней. Поставив на прощание грустную мелодию, он ушел из эфира.

Старик выключил радиостанцию и повернул к Ферзю вытянутое лицо с покрасневшими глазами.

— Печет? — спросил он.

Вор чуть дернул головой, прикрыв глаза.

— Рана не смертельная, пуля мышцу порвала и вышла со спины. Тебе повезло больше, чем Круму.

Ферзь вспомнил низкорослого мутанта с бородкой, разговор на дороге в Сетуньскую пойму, появление монашеского патруля.

— И долго я тут? — с трудом произнес вор.

— Один день, одну ночь, — ответил старик. — Тебе лучше молчать. Береги силы.

Как же, замолчишь тут. Внутри все клокотало, Ферзь был взбешен. Крапива — хозяин нищих кварталов!

— Какие новости я пропустил? — едва ворочая языком, выдавил он.

Демир наклонился, пошарил под сиденьем и вытащил покрытый сажей котелок.

— Люди покидают город. Скоро будет Совет кланов. — Он поставил котелок на пол и спокойно взглянул на Ферзя. — По радио объявили, что ты предатель.

Предатель! Слово, как удар колокола, бухнуло в голове старого вора. Это все Крапива, он давно метил на место главы клана, наркоман шизанутый. Ферзь не мог такое спустить на тормозах, он полжизни провел в кварталах, строя свою маленькую империю. Да, хотел из Москвы свалить, но часть братвы с собой по-любому прихватил бы. Верных людей, а не этого жополиза Крапиву, который радо-порошок по пьяни от дурман-травы отличить не может. Он зажмурился — если бы не ранение…

— Ты один остался? — выдохнул он.

Демир снял с пояса флягу, свинтил крышку. Любопытно, троих бугаев-мутантов жрецы тоже порешили? Вор уставился в потолок. И вообще, куда делся трофейный омеговский сендер, почему они в «тевтонце»?

— А, — протянул Демир и усмехнулся. — Ты решил, что Крум погиб. Хочешь знать, живы ли братья Верзилы, да? Они все здесь, рядом. Крум готовит еду на костре, Верзилы ушли на разведку.

Видать, хорошие бойцы эти мутанты, раз с монахами разделались да еще бронированную машину захватили. Вор медленно повернул голову к старику.

— Ты же сказал, что Круму повезло меньше.

Демир подался вперед, поднося флягу к губам Ферзя.

— Да. В него попало две пули. Крум — особенный. Не такой, как ты, как я, как Верзилы. Духи пустыни любят Крума, дали ему способность быстро исцеляться.

Свободной рукой старик приподнял Ферзю голову.

— Пей.

Вода оказалась теплая и с неприятным вкусом. Но памятуя, что мутанты знают толк в отварах и неплохо умеют врачевать, вор цедил ее маленькими глотками, пока Демир не убрал флягу.

— Не забудь сказать Круму спасибо, — произнес мутант, просовывая худые руки Ферзю под колени и плечи. — Если б не он — тебе б не жить.

Демир усадил раненого на лавке, отбросил в сторону укрывавший его плащ и пододвинул ногой котелок.

Боль в плече притупилась, рану пекло не так сильно, лишь кровь по-прежнему стучала молоточками в висках. Внезапно вор понял, что сейчас обмочится.

Старик расстегнул ему штаны, и Ферзь облегченно выдохнул, услышав журчание мочи в котелке.

Когда вор справил нужду, Демир уложил его обратно и укрыл плащом.

— Полегчало?

— Угу, — промычал Ферзь.

— Тогда поговорим. — Старик задвинул котелок под лавку и подсел к радиостанции. — Ты слышал, что сказали по железному ящику. Завтра Совет и…

— Давай договоримся, — перебил вор.

Демир с интересом взглянул на него.

— Только вы, пятеро, поклянетесь духами пустыни, что сохраните мне жизнь и вывезете на Крым, когда я с Крапивой поквитаюсь.

— Ты просишь о помощи? — удивился старик. — Что взамен?

Он положил руки на колени, свесив загорелые кисти.

— Проведу вас в Капотню.

Демир задумался.

— Решай, старик, — вор сглотнул, — мне после объявы по радио нет резона вам помогать. Я ж предатель.

— Ты забыл про бумагу, — Демир расправил плечи, полез во внутренний карман плаща.

— Плевать, — выдохнул вор. — Мне в Москву теперь нельзя. Дуля и Болт, что у Баграта в заложниках остались, все братве про мой сговор с Владыкой расскажут, если тот их выпустит. Меня и так порешат.

Демир с прищуром смотрел на Ферзя.

— Решай, старик, — повторил вор.

— Клятва для кочевников — священный обычай… Без собрания тут не обойтись. Верзилы могут быть против такой сделки.

— Так убеди их, — Ферзь приподнялся и скривился от боли в плече.

Снаружи раздались приглушенные голоса. Открылась передняя дверца, в отсек хлынул солнечный свет и заглянул Крум. Лицо его было бледным, правая рука до предплечья забинтована.

— Я еду приготовил. Верзилы вернулись. Пора… — Он замолчал, увидав нахмурившегося Демира.

Старик повернулся к следопыту и бросил короткую фразу на крымском наречии. Крум стрельнул в Ферзя колючим взглядом и тоже ответил на языке кочевых племен двумя словами. Вор понял только одно: Верзилы.