— О-о-о, — хрипло стонал Валера в мое ухо, — какая же ты мокрая, моя нехорошая…

Жадно вдохнула через ноздри пропитанный нашим возбуждением воздух и совсем забыла о сопротивлении. Поскольку его пальцы начали двигаться, обо всем на свете забыла. Кажется, моя жизнь сейчас сосредоточена на кончиках мужских пальцев, рвано танцующих по моей скользкой плоти. Волшебно, остро, никогда такого не чувствовала! Застонала, затряслась, мужские губы впились в мою шею… Господи, меня всю колотит, перед глазами мельтешат то мушки, то звездочки. А мужские пальцы все двигаются и двигаются, танец набирает интенсивность.

Оргазм накатил быстро, резко, неожиданно. Будто кто-то проткнул меня раскаленным, несущим удовольствие штырем. Выгнулась, приближая свою шею навстречу мужским губам… Очень остро, ярко! В глазах уже не звездочки — фейерверки взрываются. Сжала зубы, пытаясь сдержать рвущиеся на свободу оргазменные вопли, лишь тихонько замычала, уткнувшись в мужское плечо. Напряжение ушло, штырь резко вытащили, обмякла, опала частично на сиденье, частично на мощное тело Довженко. Несколько секунд пустоты, безволия, тишины, прерываемой лишь надсадным мужским дыханием. Мир в глазах начал постепенно останавливаться, приобретая вполне реальные очертания автомобильной парковки… Причем вокруг шла обычная сочинская жизнь, ходили люди. Хорошо, что сейчас не сезон, иначе мы рискуем стать звездами ютуба.

Валера дышал по-прежнему тяжело и возбужденно. Мужские пальцы вдруг хищно сжались на теле, немного больно, особенно там, где я совсем недавно испытала удовольствие, он так и не вытащил руку из моих штанов. Даже пискнула от такого собственнического натиска. Удивительно, Довженко отпустил, откинулся на спинку сиденья и, пытаясь прийти в себя, закрыл глаза.

Все же он очень интересный мужчина, прямой нос, волевой подбородок, широкие губы. Сергей, возможно, смазливей, но в Довженко больше брутальности, некоторого мужского начала. Он кажется той самой пресловутой каменной стеной, которая защитит и обогреет. Обманчивое впечатление, эта стена так может придавить, что потом не очухаешься. Несмотря на безрадостные мысли, ужасно хотелось к нему прикоснуться, после оргазма женщин всегдатянет на нежности.

Глаза открылись, опалили серым пламенем.

— Чего так внимательно смотришь?

Не ответила. Да и что отвечать? Залюбовалась шакалом?!

***

До отеля мы ехали молча… На ужин я не пошла, решила устроить показательную демонстрацию протеста. Не хочу, чтобы за мной подсматривали, я не зверушка в клетке. Принялась ползать по номеру — выискивать камеры. Нашла… одна была спрятана в бра, висевшем над кроватью, другая под потолком. С разных ракурсов снимает паучара! Первую вытащила и поломала, а вот со второй так просто не справишься. Даже если на стул встану, все равно не дотянусь. Но я встала и показала язык. Надеюсь, шакал сейчас наблюдает за своей жертвой!

Послышалась мелодия мобильного телефона. Я не ошиблась в своем предположении.

— Ира, прекрати паясничать!

— Ну же, давай, крутой мачо! Отсылай видео всем моим знакомым! И мужу не забудь! Знаешь, я тоже молчать не буду, расскажу ему, как ты вынуждал меня заниматься с тобой сексом! Гнить в бетоне будем вместе!

— Прекрати.

— А если нет, то что?!

— Одевайся, иди на ужин, будь хорошей девочкой.

Слова про хорошую девочку просто взбесили! И этому плевать на мои чувства! Тоже нужна лишь внешняя картинка, выполняющая его волю!

Показала Валере фак и отключила телефон. Настало мое время для бунта. Чем же достать эту дурацкую камеру?! Забегала по номеру в поисках длинного предмета, с помощью которого можно дотянуться до подвешенной в углу потолка камеры. В туалете нашелся только ершик для унитаза. Ничего не скажешь — грозное оружие. Встала на стул, потянулась ершиком. Кто придумал делать такие высокие потолки в гостиницах?!

Вздрогнула… Неожиданно щелкнул замок входной двери. В проеме показалась широкоплечая фигура Довженко, а я на стуле с туалетным ершиком в руках. На красивом мужском лице заиграла ослепительная издевательская улыбочка. Конечно, картинка смешная, моя растерянная физиономия любого позабавит. Только вот мне совсем не смешно! Злосчастный ершик полетел в Довженко. Увернулся. Ершик стукнулся о стену и упал на пол.

— Воительница с ершиком в руке… — не смог удержаться от комментариев Валера.

— Как ты отрыл дверь?! Откуда у тебя карточка?! Это переходит все границы!!

Ощущение полной безысходности… Мне не спрятаться, не скрыться! Он все знает, все до мелочей продумал! Шакал!!

Довженко в несколько секунд очутился рядом, мои руки по швам зафиксировал и стащил меня с этого дурацкого стула.

— Ириш, — голос был на удивление мягкий, — хватит уже сопротивляться…

Только меня сейчас трудно остановить, желание продолжения бунта в каждой клетке моего тела. Боднула его головой… Не знаю, как ему, мне больно. Хотела еще коленкой хозяйство припечатать, да не смогла дотянуться. Сама удивлялась своей смелости! Ведь при желании Довженко меня одной левой переломает! Но внутри где-то уверенность — Валера не станет бить, как муж, разве что легонько, дабы в чувство привести. Наверное, поэтому я расхрабрилась, еще раз боднула его головой.

— Да млять! — прошипел он и, чтобы я не смогла больше его достать, развернул к себе спиной.

В ягодицы уперся его эрегированный член. Какая же я глупая! Зачем этот бессмысленный бунт?! Мы ведь буквально несколько часов назад выяснили — мое сопротивление нас обоих только возбуждает! Так что я сейчас пытаюсь доказать?! Хочу, чтобы меня снова трахнули?! Упали с ним на шелк покрывала кровати. Довженко прижал к себе так сильно, что не вздохнуть, и жар по всему телу.

— Ира, я тебе говорил уже, наиграюсь — отпущу. Ну чего ты прицепилась к этим камерам? Я ведь знаю, чувствую, тебе хорошо со мной как с мужчиной. Ты сейчас, как и на прогулке, вырываешься, а сама течешь для меня… Нет, если тебе нравится играть в сопротивление, ради бога, я буду раз за разом тебя укрощать. Так меня тоже возбуждает. Но лучше давай заключим перемирие и приятно проведем оставшееся время.

— И когда ты наиграешься?! — напряженно спросила я, сама не зная, что хочу услышать.

Хмыкнул на ухо, ткнулся носом в шею, вдохнул мой запах, задержал в легких, и на выдохе:

— Не переживай, я дам тебе знать.

***

— И когда ты наиграешься? — спросила Ирина.

Генеральской дочке уже не терпится от меня избавиться… А меня наоборот — все больше и больше на ней замыкает. Она мне нравится разной: улыбающейся и веселой, злой и разгневанной, как сейчас, холодной и отстраненной… И даже корчащей из себя царицу нравится. Просыпаюсь с мыслями о моей нехорошей, засыпаю тоже. И как дамоклов меч мысль: «Скоро все закончится!» Вдохнул полной грудью ее неповторимый запах, задержал дыхание, хмелея. Скоро надо прекращать игру, а то ведь можно заиграться. Лишиться работы — самое малое, что мне светит, если о нашей связи узнает Горяинов. Но сейчас пофиг, меня сводит с ума ее запах, заводит недовольное дыхание и будто контрольный выстрел — округлые ягодицы, прислоненные к моему паху. Выдохнул: