–Прекрасная Наоми, возможно, вы устроили бы мне экскурсию?– он сладко улыбнулся, отчего карие глаза чуть сузились.

–Не менее прекрасный Ачилл,– засмеялась девушка, заправляя локон за ушко.– Насладитесь одиночеством в первый день.

–Странный способ,– улыбка сползла с его лица.

–Но очень любопытный. А завтра расскажете о своих впечатлениях. Я с удовольствием послушаю вас,– Наоми отстранилась, мягко улыбаясь.

–Где же мне найти вас завтра?

–Вы не запомнили мой столик?– наигранно разозлилась девушка.

–Запомнил,– растерянно ответил Ачилл, озираясь на стол.

–Тогда вам не составит труда найти меня.

Наоми резко развернулась, позволяя копне шелковистых волос коснуться его руки. Загадочная улыбка привычно возникла на губах. Она знала, что Ачилл не последует за ней. Лишь начнет пытать Френки. От этих мыслей, бабочки проснулись. Они начали кружиться в танце, пробуждая давно забытые чувства.

Легкий флирт заставил ускорить шаг. Ей хотелось бежать, но она шагала. Хотелось взлететь, но она шла. Хотелось закрыть глаза, но она рассматривала прохожих. В них кипела жизнь. В них так много света.

Я немедленно хочу оказаться дома. Хочу взять в руки кисти, разложить краски и любоваться белоснежным холстом. Но всего пару минут. После закрыть глаза и освежить его. Добавить страсти, щепотку влюбленности и пару капель нежности. Вот оно – вдохновение.

Ноги сами ведут к дому. Пытаюсь держать ритм, но мной повелевает желание. Оно охватило тело и управляет им, как марионеткой. А я не против.

Что это? Любовь с первого взгляда? Жажда мужской энергии? Или новый источник силы? Пусть будет все и сразу. Давно я не испытывала таких чувств. Давно мои черти не отплясывали возле костра. Сегодня ваш праздник, любимые. Захватывайте! Веселитесь! Выплескивайтесь! Я ваша покорная слуга. Не только сегодня.

Дом, милый дом. Ты не наполнен хаосом, ты блещешь порядком. И те холсты, что скопились в прихожей и о которые я спотыкаюсь, находятся строго на своем месте, напоминая о том, кто я есть. Художница – оплот цвета и любви.

Плюю на обычаи и прямо в обуви несусь в мастерскую. Плотно закрываю дверь и настежь распахиваю окна. Солнечные лучи стремятся опалить мое тело. Я наложница, не смею возразить. Немедленно скидываю платье, туфли и клатч на пол. Пусть солнце купается в тонких складках. Пусть обжигает обнаженное тело.

Пальцы тянуться к кистям. Беру в каждую руку по одной. Закрываю глаза и наугад тыкаю в маслянистую текстуру. Мягко. Нежно. Легко. Медленно вытаскиваю, медленно прислоняю, но быстро начинаю водить.

Страстный танец. Жгучий яд. Я не вижу цветов, но уверена, что бордовый и черный уверенно захватили полотно. Кисти встречаются, расходятся, снова встречаются, снова расходятся. Руки знают свое дело. Они выворачиваются, скользят то быстро, то медленно, то с нажимом, то с легкостью. Рисую не я, а они. Я лишь проводник.

Сгорела. Дотла. А после возродилась, как феникс. Кисти падают на пол. Пальцы сами хотят ощутить краски. Сначала окрасить ими тело, а после коснуться холста. И я вновь не сопротивляюсь. Кто я такая, чтобы возражать искусству? Маленькая щепка. Тихий шепот. Роса на лепестках.

Руки останавливаются. Веки распахнулись. Губы невольно открываются. Я вижу цветок. Упорный. Роскошный. Он расцвел, несмотря на отсутствие влаги и солнечного света. Он возрос, несмотря на тяжесть соседних цветов. Он почернел, но стал самым красивым и притягательным. Он обязательно обретет хозяина и будет радовать его по утрам. Он – олицетворение желания и упорства. Любви и веры. Жизни и смерти. Он – это я.

Закрываю глаза, но лишь для того, чтобы заново открыть. Смотрю еще раз. Черные шипы, черные тени. Этот цветок боится. Чего же? Чужих рук? Быть растоптанным? Жалости? Нет, он просто бережет себя для того самого. Того, кто будет напитывать влагой, подставлять солнечным лучам и любить просто так. Не за красоту, не за уникальность, а просто так. Да. Так просто.

Меня отпускает. Нечто светлое покидает тело. Тонкой струйкой. Коротким вздохом. Картина готова. Оставляю холст высохнуть. Позже покрою лаком. Она будет первой.

Все тело в краске. Мне нужен душ и прогулка. Я хочу случайно-не случайно столкнуться с Ачиллом. Прекрасным Ачиллом. Поймать его взгляд, ощутить тонкий шлейф древесного парфюма и наблюдать, как улыбка касается его губ. Такая невесомая.

Нет. Он не увидит. Будет искать в толпе глазами, но найдет. Почувствует цветочный аромат, женскую энергию и влюбленный взгляд. Я убеждена: первый день в другой стране проведи в одиночестве. Впитай культуру, темперамент, другой язык и лишь потом заводи знакомства. Чтобы потом рассказывать не о местных и их менталитете, а об архитектуре и атмосфере. Как ты себя ощущал, на чем твой взгляд остановился, куда бы ты хотел возвращаться снова и снова. Думаю, это правильно.

Ночь – самое откровенное время. Именно в это время суток мы встретимся вновь. Когда часы пробьют двенадцать. Когда в городе вспыхнут огни. Когда главной достопримечательностью станут люди. Будет много танцев и песен, а радостью пропитается воздух. Усталость вскинет ладони, а энергия охватит тело. Ему непременно захочется улыбаться. Так делают все туристы. И, когда он окунется в эту атмосферу, я возникну перед ним, как самый сладкий сон. Позволю выплеснуть все эмоции, впечатывая каждое слово в тело. Именно так и будет. Я знаю.

Буря стихла. Вода вновь хлынула на берег. Мне нужен душ, вкусный обед и сон.

Наоми с легкостью переключилась, оставив все мысли об Ачилле в мастерской. И эта удивительная способность помогала расставлять приоритеты. Она знала, что все идет ровно так, как и должно быть. И если Ачилл лишь вдохновение, то так тому и быть. Страдания не ее конек.

Прежде чем принять душ, Наоми натянула платье и спустилась на первый этаж. Тут расположился уютный итальянский ресторан. Здесь подавалась самая вкусная пицца и паста, а от салатов можно было забыть собственное имя. Наоми даже не требовалось озвучивать заказ: официанты знали ее предпочтения.

–Если дверь не откроете, оставим в коридоре,– отчеканил парень по имени Алонзо.

Он давно был влюблен в Наоми. К каждому заказу прикладывал белоснежную розу и маленькую открытку с пожеланиями. Наоми принимала ухаживания, но взаимностью не отвечала. В нем не было искры, что могла зажечь ее. Такие, как он, поддерживают огонь. Такие, как он, быстро могут намокнуть и затушить.

Наоми вернулась в квартиру. Скинула шелковую ткань, включила ледяной душ и подставила тело под его струи. Холодно. Повернула кран. Горячо.

Шоколад и апельсин – аромат, что сводил с ума. Сочетание, что наилучшим образом описывало ее саму. Притягательная, манящая, со жгучим послевкусием, изюминкой как шоколад. Яркая, солнцелюбивая, с крепкой оболочкой, за которой таилась сладость и кислинка как апельсин. Френки как-то обещал создать кондитерское изделие и назвать его в честь Наоми. Тогда девушка попросила добавить в него шоколад и апельсин. Он в ответ задумчиво постучал пальцем по подбородку, а после схватил блокнот. Рецепт Френки придумывал до сих пор. Боялся сделать его банальным и приторным.