совершенно своего значения в XVII столетии. По словам г. Забелина, это были представители художественной литературы того времени, свойственной потребностям и вкусам века. В XVIII веке вошли в большую моду малороссийские бандуристы, которые встречались как при дворе, так и в знатных русских домах.

Протяжная, несколько заунывная музыка бандуристов очень нравилась многим, и в свое время они доставляли немало удовольствия слушателям.

В строгом смысле слова, все приведенные здесь нами лица не могут назваться скоморохами; все это были более или менее даровитые люди, которые являлись на княжеские пиры, а потом на царские, чтобы потешить гостей своими песнями, в которых прославлялись или действительные герои, или легендарные. Кроме того, они были как бы хранителями народных преданий, народных нравов, народных обычаев; эти люди не позволяли себе никаких смелых или дерзких выходок, как настоящие скоморохи и шуты.

II

Скоморохи-плясуны. – Окрутники. – Русалии. – Скоморохи-глумцы и смехотворы. – Шуты-дураки. – Ерема и Замазка. – Фома и Ерема. – Былина о Тереньтьище. – Оседлые скоморохи.

Мы уже упомянули выше, что не одна свадьба не обходилась без скоморохов; они играли, пели, а иногда до такой степени воодушевлялись своим пением и игрою, что и сами пускались в пляс. Так, на старинной фреске Софийского собора в Киеве изображены пляшущие музыканты. Эта фреска, по словам г. Закревского (описание Киева 1868 года), относится к 1703 году[130]; на ней изображены игроки на флейте, на длинных трубах, на арфообразном и гитаровидном инструментах и, наконец, на тарелках. Флейтист и тарелочник представлены пляшущими.

Князь Даниил фон Бухау, бывший в Москве в качестве посла от императора Максимилиана II во время царствования Иоанна Грозного, описывая московские нравы и обычаи, говорит, что юношам и молодым девушкам не дозволялось на свадьбах водить хороводы, взявшись за руки, так как это послужило бы к разжиганию страстей; плясали одни только скоморохи; они плясали и на улицах, и на площадях; часто бывало и так, что ходили скоморохи по двое и по трое; один играл на волынке или на каком-либо другом инструменте, а другие плясали; так, в воскресные и праздничные дни скоморохи ходили по деревням, по дорогам и даже по полям и для увеселения народа пели и плясали. Конечно, скоморохи не только потешали толпу своею игрою и плясками, но и увлекали ее, так что многие и сами пускались в пляску, стараясь подражать скоморохам. Конечно, в этих сборищах начинались песни, пляски, игрища; слышался шум, говор, смех. Весьма понятно, что духовенство порицало подобные сборища и считало их неприличными. Еще Нестор порицал такие сборища, где занимались пляскою и песнями и считал это «бесовским наваждением». Но так как причиною таких сборищ были скоморохи, то им часто запрещалось показываться в известных городах или селах, чтобы не смущать народ. Но люди слишком любят веселье и игрища, и трудно было их отучить от этого; скоморохи не унывали и продолжали свое дело; если им запретят показываться в какой-либо одной деревне, они отправляются в другую подальше; и так пройдет несколько времени, власти забудут о них, и они снова появятся опять в том же месте, откуда их выгнали; да и сам народ любил скоморохов за то веселье, которое они распространяли всюду со своим появлением; а между тем народ относился с каким-то презрением и к скоморохам, и к их одежде. Так из «старины о большом быке» мы находим воспоминание о скоморохах, которые ходили поодиночке и для увеселения народа играли на улицах и на площадях:

Да был некаков волынщичек.

Да молодой-от гудошничек…

Да как стал он на рынок гулять.

Да как стал он в волынку играть,

Да как гости подхаживали.

Да бояра подхаживалп,

Да волынку подслушивали.

Да как ей-то подхваливали.

Весьма понятно, что при игре на инструментах, песнях и плясках явилось и переряживание; мужчины переодевались в женскую одежду, а женщины в мужскую. Такой обычай переряживания был еще известен у древних евреев и порицался в ветхозаветных книгах. Собственно переряживание было древним обычаем на Руси еще в далекие времена язычества. В особенности в зимнее время, в темные вечера. Когда Владимир Равноапостольный принял христианскую веру и заставлял принимать крещение и своих подданных, то последние все же никак не могли совершенно отстать от своих языческих обычаев; так, на Рождество народ веселился и наряжался в разные костюмы; одевались и медведями, и волками, и другими разными животными, и надевали личины или маски. У наших языческих родичей было поверье, что души умерших появляются на святках на земле в виде оборотней, т.е. принимают образ какого-нибудь животного и разгуливают между живыми людьми, которые их, конечно, не узнают в таком странном виде; эти оборотни странствовали по земле до самой Масленицы, а потом опять уходили в подземное царство, и тогда живые провожали их блинами, которые и до сих пор в обычае есть на Масленицу. Исконный обычай переряживания или костюмирования, как выражаются теперь, распространен и в Западной Европе с незапамятных времен.

Вероятно, даже самое название «скоморох» имеет некоторую связь с маской: по-арабски маскхара значит смех, насмешка, глумление. Весьма естественно, что это слово, переходя из уст в уста, изменилось в выговоре; полагают, что даже и самое слово «скоморох» происходит от «маскхара» посредством перестановки слов. Маски носили на Руси самые разнообразные названия: их называли личины, обличия, наличники или просто хари; вероятно, последнее слово произошло от греческого хара, что значит «голова», или от сербского харея, что также значит «голова»; такими масками назывались такие, которые надевались не на одно только лицо, а на всю голову; так, например, когда желали нарядиться каким-либо зверем (волком, медведем) или домашним животным (козлом, кобылой)[131].

Словом, рождественские праздники проводились всегда так шумно и весело, что патриарх Иоаким в 1684 году запретил указом всякого рода скоморошьи переряживания. Снегирев в своей книге «Русские простонародные празднества» пишет, что в Новгороде святки справляются очень шумно и весело и известны под именем окрутников, от слова «крутить на себя, надевать, наряжаться». Эти окрутники веселились со второго дня Рождества Христова до самого Крещения. Наряженные ходили по улицам и посещали те дома, на окнах которых были зажжены свечи; там они потешали хозяев плясками, песнями, разными карикатурными представлениями; богатые купцы и зажиточные люди угощали ряженых вином и кушаньем.

Народные переряживанья не ограничивались только святками, а происходили еще и весною, а именно в четверг перед Троицыным днем. Такие переряживания у южных славян называются русальными святками, потому что, согласно языческому поверью, в это