– Нет, это я виновата.

– Ты ни в чем не виновата, один я все провалил.

– Нет, я тоже провалила.

В таком духе они переговаривались еще пару минут, потом почувствовали, что вот-вот снова поцапаются, и дружно замолчали.

– В принципе ничего плохого и не случилось. Документы на Глеба Игнатьевича уже в полиции, скоро там узнают, что за делишки были у чиновника с господином Палтусом. Собственно, этого мы и добивались.

На этом друзья и порешили. И отправились спать с приятным чувством, что хотя запланированное ими доброе дело они и не смогли осуществить, но чудо все-таки произошло. И теперь отъявленный злодей надежно будет заперт за решеткой, подальше от честных людей.

С этой мыслью Вероника и уснула.

И тем сильней было ее разочарование, страх, а пожалуй, что и гнев, когда утром ее разбудил звонок Кристины.

– Представляешь, они его выпустили! – прокричала девушка в трубку.

– Что? Кто? – бормотала спросонок Вероника, не понимая, почему у нее над ухом дурным голосом вопит Кристинка. – Кого выпустили?

– Глеба нашего Игнатьевича дорогого! Отпустили подчистую! Одну ночку он у них переночевал, а уже утром возле отделения лучшие адвокаты копытами землю рыли. И добились, чтобы его освободили!

Вероника взглянула на часы. Восемь утра. Раненько же поднялась Кристина.

– А ты откуда знаешь?

– Так следователь мне сам только что позвонил. Извинялся! Говорит, мы сделали, что могли, но не все в нашей власти. У Глеба Игнатьевича на самом верху сидят такие друзья-покровители, что мне открытым текстом велели его освободить. Если не хочу потерять работу, говорит, то не имею права ослушаться прямого приказа начальства.

– Это… это просто… Безобразие! – только и смогла выговорить Вероника, у которой от возмущения даже пропали все подходящие к случаю слова.

– Как ты сказала! – заверещала Кристина. – Безобразие? Это б…во! Вот что это такое!

И из нее полился целый водопад слов, каждое из которых очень емко и точно характеризовало то, что произошло.

– А знаешь, что мне сказал следователь напоследок?

– Что?

– То же, что и ты! Посоветовал мне спрятаться. Дескать, они не смогли разобраться, по какой причине Глеб Игнатьевич поручил своему помощнику задавить меня машиной, но будет лучше, если я на какое-то время скроюсь из виду. Ну, чтобы он не закончил начатое. Представляешь? Это все равно, если бы я пришла к врачу с переломом ноги, а он посетовал на отсутствие опыта в таких делах и посоветовал бы мне самой наложить себе гипс.

– И что ты будешь делать?

– Уеду!

– Но тебе же не к кому.

– Уж найду, куда смотаться.

Голос Кристины сделался неожиданно веселым.

– Вряд ли мы с тобой еще когда-нибудь свидимся, Вероничка, – почти ласково сказала она ей. – Девка ты, конечно, неплохая. Хочешь, дам тебе совет напоследок?

– Какой?

– Хватай Данилу. Видела, он с тебя глаз не сводит.

– Да ну тебя!

– Уж поверь мне, я в таких делах разбираюсь. А теперь прощай!

И Кристина повесила трубку. Вероника решила, что вполне может еще немножко вздремнуть, благо на работу ей сегодня все равно не надо, но тут ей снова позвонили.

Звонил тот самый Данила, о котором только что шла речь.

Не успела Вероника удивиться такому совпадению, как Данила спросил:

– Тебе только что Кристина звонила?

Голос его звучал напряженно. И он не спрашивал, он утверждал.

– Ну, звонила.

– И о чем говорили?

– Не поверишь, о тебе. Ты ей очень нравишься. Мне тоже советовала к тебе присмотреться.

– Нет, я серьезно?

– Я и говорю серьезно.

Но Данила никак не расслаблялся.

– Про то, что Иванчука мы были вынуждены отпустить, сказала?

– Сказала, – вздохнула Вероника. – Как же так получилось, а, Данила?

Но Данила уже повесил трубку. Похоже, он узнал все, что был намерен. Вот тебе и влюбленный джигит. Позвонить бы Кристинке и сказать, что грош цена ее проницательности, да лень и спать охота.

Но подремать Веронике в это утро так и не удалось. Стоило ей сомкнуть глаза, как ее снова вывел из сонного забытья звонок. Это звонили с работы.

– Вероника Васильевна, не могли бы вы подъехать на работу?

– Прямо сейчас?

– Если вас это не сильно затруднит.

После всего, что ей довелось услышать от руководства их центра, Вероника могла предположить только одно: ее окончательно увольняют.

Так что она не стала торопиться, встала, умылась, привела себя в порядок и выбрала самое нарядное платье в своем гардеробе. Потом старательно причесалась и накрасилась. Пусть видят, какого сотрудника теряют!

Всю дорогу Вероника репетировала свою прощальную речь. Но она так и не решила, на чем лучше остановиться. На печально-минорном тоне или предпочесть аждигато, что, как известно, по-итальянски означает «с чувством, страстно».

– Ох, уж я им скажу! А потом заплачу! Или лучше сначала заплакать, а потом выкрикнуть все, что я про них думаю? Со страстью! Громко!

Но ни то, ни другое Веронике не пригодилось. Ей просто не дали слова сказать.

Когда она пришла, то к ней со всех сторон кинулось руководство центра. Даже Мегера Лимоновна с загипсованной ногой подковыляла поближе, держа в руках огромный букет цветов.

Вероника с опаской покосилась на них. Уж не отравленные ли?

Но Лимоновна была сама любезность.

– Вероника Васильевна, дорогая вы наша! Мы перед вами безумно виноваты. Всем коллективом сердечно извиняемся за произошедшее. Вкралась ужасная ошибка!

– Досадная!!

– Чудовищная!!!

– Мы же не знали, что убийца наших коллег – это совсем другой человек.

– Какое счастье, что вчера милый молодой человек из полиции все нам объяснил.

– Мы всю ночь не спали. Придумывали эту речь. Думали, как получше перед вами извиниться.

Вероника приняла букет, который пах очень даже приятно, а ядом не пах вовсе.

И затем она спросила:

– Значит, я не уволена?

– Что вы! И за все перенесенные трудности мы выпишем вам премию!

– А «Сириус»?

– Он ваш! Просто потому – что эта победа в конкурсе целиком и полностью ваша заслуга.

Вероника покосилась на гипс на ноге Лимоновны. Надо же, как все удачно складывается. Просто не верится. И раз уж все вокруг нее были так любезны, то и она решила проявить чуточку любезности в ответ.