Крыша оранжереи была выше гребня стены, по которой я бежала. Я слегка притормозила, прикидывая, как мне быть, и в это время что-то ударило в мое левое предплечье. Было очень больно. Я пошатнулась, но удержалась на гребне стены, а затем поспешила к стене оранжереи. Когда я подтягивалась на ее крышу, левая рука у меня горела огнем и болела, я прикоснулась к ней пальцами правой руки, и они стали мокрыми и липкими от крови.

Выбравшись на покатую стеклянную крышу оранжереи, я, то и дело поскальзываясь, побежала вперед. Вскоре я спрыгнула на крышу гаража. Спасение было уже недалеко.

Сзади раздался новый крик, и я задержалась на крыше гаража. Оглянувшись, я увидела своего преследователя, он только что забрался на крышу оранжереи. Мужчина был крупнее, чем я, и, разумеется, намного тяжелее. Бежать по крыше так, как я, он не мог, стал пробираться по ней низко присев и шаркая ногами. Сейчас преследователь напоминал мне жирного мальчишку, который катит на ярмарочной карусели, сидя верхом на деревянной лошадке-призраке.

Я подождала, пока он доберется до середины крыши, затем вынула из кармашка на моем поясе магниевую вспышку.

Громить чужие оранжереи нехорошо, я и сама это знаю, но ничего другого мне сейчас не оставалось.

Брошенная мной вспышка ударилась о крышу оранжереи перед присевшим на корточки мужчиной, ослепила его своим мертвенным белым светом, осыпала раскаленными железными опилками. Мужчина вскрикнул, завалился назад, прикрывая свое лицо руками, а стеклянная крыша тем временем треснула под ним и обрушилась. Вместе с осколками стекла исчез внутри оранжереи и мой преследователь, окутанный клубами серебристого дыма.

Что-то ударилось о кирпичную стену у меня за спиной, а затем на асфальт двора со звоном упал нож. Выходит, тот преследователь из сада сумел-таки прорваться сквозь живую изгородь и сейчас приближался ко мне. Упорный малый.

Я показала ему неприличный жест, добежала до дальнего края крыши гаража, спрыгнула на капот стоявшего под гаражом автомобиля, с него на землю, а затем вперед, вперед!

Мимо меня мелькали какие-то гаражи, пристройки – очень симпатичные, возможно, только вот времени на то, чтобы любоваться архитектурой, у меня не было. Еще пара секунд, и я уже неслась на полной скорости по пустынным улицам Клеркенвелла.

Сбавить ход и слегка отдышаться я позволила себе, только пробежав километра два с лишним и основательно затерявшись в узких петляющих переулках возле вокзала Сент-Панкрас. Впрочем, полностью я не остановилась даже здесь. Левый рукав моей куртки промок от крови, рука онемела. Ночь выдалась холодной, поэтому останавливаться и тем более садиться нельзя, погибнешь от потери крови и переохлаждения. Кроме того, пока ты на ногах, тебе лишние мысли в голову не лезут. А мне очень не хотелось сейчас думать о том, что случилось со мной, а еще меньше о том, что случилось с Гарольдом Мейлером.

Возвращаться к себе домой мне было нельзя, это я прекрасно понимала, тут и раздумывать не о чем. Люди, которые хотели убить меня, прекрасно знают, где я живу, так что не спать мне сегодня в своей кровати в Тутинге, если только я не хочу уснуть вечным сном, конечно.

Уснуть вечным сном мне пока что не хотелось, и я инстинктивно начала сворачивать по боковым улочкам и переулочкам на север, ближе к центру Лондона. Мои ноги сами знали, куда меня нести, и шагали к тому единственному месту, где я могла бы чувствовать себя в полной безопасности.

Надеюсь, вы уже и сами поняли, куда я направлялась?

К дому 35 на Портленд-Роу, разумеется.

13

Напрямую от Клеркенвелла до Мэрилебона всего три мили, любая ворона долетит, но окольными путями я добиралась сюда несколько часов. От усталости я плохо соображала и часто сворачивала не туда, тем более что старалась идти не центральными улицами, а переулочками, чтобы максимально обезопасить себя от встречи с живыми людьми. Мертвецов я не боялась. Несколько раз я видела проносившиеся вдали машины – в основном это были фургоны агентств и ДЕПИК. В нынешнем своем расположении духа я одинаково не доверяла никому из них. Не знаю почему, но ни один призрак мне не встретился, и это было очень кстати, потому что к концу своего путешествия я представляла собой жалкое зрелище. И окровавленное к тому же.

Я прошла знакомой улицей мимо лавки Арифа, мимо проржавевшей призрак-лампы, бесшумно пробралась мимо цепочки припаркованных возле тротуара машин.

Вокруг повсюду было тихо, темно и заперто на замки. Уже перевалило за полночь – в такое время ни один здравомыслящий человек по гостям не ходит, и в пустом городе остаются лишь призраки и агенты. Оперативники…

Только подойдя почти к самому дому номер 35 и увидев его темные окна, я вдруг подумала о том, что сейчас Локвуда и остальных вообще может не быть дома. Работают где-нибудь на расследовании. Эта мысль заставила меня засомневаться в том, правильно ли я сделала, что пришла сюда, но отступать было поздно. Я перешла дорогу и дошла до калитки.

Калитка по-прежнему была хилой, расшатанной, они ее так и не починили. Не сменили и висящую рядом с ней табличку.

«Э. Дж. Локвуд и компания, парапсихологические расследования.

После наступления темноты позвоните в колокол и ожидайте за железной линией».

Я толкнула калитку и пошла к дому, осторожно шагая по неровным плиткам дорожки. В свете уличного фонаря, что стоит возле соседнего дома номер 37, я рассмотрела врытую поперек дорожки блестящую железную полосу и стоящий рядом с дорожкой столб с подвешенным на нем колоколом. Ах, сколько расследований начиналось для нас с той минуты, когда посреди ночи вдруг звонил этот колокол! И какие разные у нас были клиенты! Домашний врач семьи Слейнов, например, пришедший сообщить о том, что шестеро членов семьи загадочным образом исчезли из своих постелей… Единственный человек, оставшийся в живых из большой группы отправившихся в лес охотников…

А как звонила в этот колокол старая злая племянница Кроуфордов, когда буквально на пятках у нее висел Бейсуотерский сталкер…

Неизменным оставалось только одно: звон колокола всегда обещал нам новое загадочное и увлекательное приключение.

Я потянулась к колоколу, оглянулась на спящую улицу, и тут меня накрыла последняя волна сомнений – не лучше ли подождать утра? Тогда мой неожиданный визит будет выглядеть хотя бы немного более чинно и прилично. А до утра можно где-нибудь посидеть – на ступеньках лавки Арифа, например, или…

К счастью, эта глупая идея надолго в моей голове не задержалась. Мне нужна была помощь, причем немедленно.

Я ухватилась рукой за кожаный ремешок язычка и ударила в колокол.

Джордж как-то рассказывал мне о том, что согласно теории призраки не любят – или даже боятся – громких звуков, особенно тех, что производят железные инструменты. Теория эта очень древняя. Еще античные греки отгоняли злых духов с помощью металлических трещоток и тамбуринов, вот как давно это было. Я зазвонила с такой силой, что если и была в районе улицы Портленд-Роу какая-нибудь эктоплазма с того света, она должна была от моего грохота упасть в обморок и раствориться. У меня самой от этого звона зубы заломило.