Шеффер неохотно ответил:

— У наших врачей нет единого мнения. Сколько было докторов, столько было и диагнозов. Я хотел бы услышать ещё и твоё мнение. Зрение солдат плохо реагирует на перепады света.

Артём удивлённо взглянул на профессора, затем ещё раз в глаза солдату.

«Так вот в чём дело! — злорадно подумал он. — Вот почему везде такой яркий свет! — он прикрыл ладонью немцу один глаз. — Доигрались, придурки, со своими свёрлами! Хотя — вряд ли. У Шеффера тоже во лбу дырка, а он видит хорошо».

Он убрал ладонь и озадаченно зацокал языком.

— Мне нужен фонарь. И выключите свет.

Плафоны под потолком погасли, остался гореть только тусклый светильник на столе профессора. Артём заметил, что эсэсовец нервно сжал и разжал кулаки. Для него наступила кромешная темнота. Он заёрзал на стуле и вцепился пальцами в сиденье. Артём направил ему в глаза луч фонаря и удивлённо заметил, что зрачки никак не отреагировали на свет. Они как были минимального размера, хотя в темноте обязаны были расшириться, так и остались крошечными чёрными точками.

— Зрение ваших солдат, если у них у всех такое, вообще не реагирует на перепады света! Мне нужно знать, что могло быть тому причиной.

Причину Шеффер знал. Его препарат, помимо положительных качеств, имел и побочные действия. Но профессор тщательно скрывал это обстоятельство. Узнай об этом его заклятый оппонент доктор Рашер, и на всех его усилиях по созданию сверхсолдат можно поставить крест. Доктор тут же докажет превосходство своей химии, и никто не обратит внимания, что эффект от препаратов самого доктора Рашера пока что — только гибель подопытных военнопленных. Но на фоне осечек противника легко скрыть собственные неудачи. Гиммлер жаждет лишь победных докладов, а о каких-то проблемах рейхсфюрер и слышать не желает. Рассказывая об удачном применении специальных отрядов СС на фронте, Шеффер умышленно умалчивал о том, что применять их можно только в светлое время суток. В ночное они — как слепые котята. В это время их охраняют обычные солдаты. Не мог профессор обратиться и к официальной медицине, а потому на свой страх и риск продолжал эксперименты с препаратом «Z», надеясь, что проблему зрения со временем удастся разрешить своими силами.

Профессор прошёлся по кабинету и спросил:

— У тебя есть мысли по этому поводу? Меня интересует сам принцип работы глаза. Можно ли нейтрализовать действие на него некоего лекарства?

Артём почувствовал в голосе Шеффера неуверенность и ему даже показалось, что прозвучала заискивающая просьба. И тогда он понял, что это его шанс. Он должен стать очень нужным этому профессору! Он просто обязан убедить его в том, что только он спасёт все его начинания! А тогда можно будет подумать и о побеге.

Артём пожалел, что не носит очки. Как бы сейчас было эффектно, изобразив на лице мудрость всей Вселенной и глубокомысленно покусав дужки очков, одним своим видом уложить Шеффера на лопатки и вить из него верёвки.

Артём встал, снисходительно похлопал по плечу сидевшего солдата и нагло заявил:

— Послушайте, коллега! Несмотря на мою кажущуюся молодость, в мире медицины я — светило!

Артём посмотрел в лицо Шефферу, пытаясь определить: не перестарался ли? Заметив удивление, он неохотно поправился:

— Ну, в определённых узких кругах.

Ещё один беглый взгляд на профессора. Нет, неуверенности сейчас не место. Нужно пригвоздить его кувалдой наглости!

— Сам профессор Штрайбах считает за удачу получить мою консультацию. Да что там Штрайбах! — Артём судорожно попытался вспомнить, кого он ещё видел в коридорах на госпитальном судне. Так никого и не вспомнив, поднял вверх палец и изрёк: — Многие эскулапы желали услышать моё мнение по тому или иному вопросу. Конечно, я знаю всё о глазах и как их лечить.

Шеффер вначале с сомнением, а потом и с интересом посмотрел на доктора. Он хотел задать контрольный вопрос, но неожиданно распахнулась дверь, и вошёл его помощник Рудольф Йордан. Артём узнал в нём офицера с повязкой, который встречал Шеффера на причале. Теперь он, как и оберштурмфюрер, был одет в белый халат. Не дожидаясь приглашения, Йордан рухнул в кресло и искоса посмотрел на доктора:

— Что он здесь делает?

— Он медик, — ответил Шеффер, пряча в стол фонарь.

— Ты думаешь, он может быть нам полезен?

— Не знаю. Посмотрим.

— Он нас понимает?

— Нет.

Оберштурмфюрер пристально посмотрел в лицо доктору. Артём изобразил полное непонимание и всем своим видом показывал, что для него немецкий язык и китайская грамота — одно и то же. Он рассеянным взглядом окинул вырубленный в скале кабинет без окон, затем, не обращая внимания на Шеффера и его помощника, с полным безразличием уставился в каменный пол.

— Нет, не понимает, — успокаиваясь, повторил оберштурмфюрер. — Я прочитал твой рабочий журнал. — Забыв о докторе, он недовольным тоном бросил помощнику: — Так научные исследования не делаются! Ты уничтожил всех имеющихся ненцев с нулевым результатом.

— А-а… ты об этих чукчах? Но, Эрнст, я ждал тебя полгода. Пока крейсер не привёз оборудование, я вообще не знал, чем заняться. А так я хоть как-то развлекался, пробуя на них действие объекта «Null». Если они тебе нужны, то поищем ещё один чум. И потом, ты же сам говорил, что ненцы не годятся для испытания препарата «Z».

— Но почему ты ни одного из них не вскрыл?

— Да что я в этом понимаю! Я просил командира крейсера оставить мне корабельного доктора, но он отказал.

— Но ты хотя бы удосужился досконально описать всё, что с ними происходило! Из этого, — Шеффер хлопнул рукой по журналу, — я ничего не могу понять!

— Да что описывать? Я тебе и так расскажу. Я выбрал день, когда температура воздуха опустилась ниже сорока, и открыл ангар. Двоих я привязал рядом с контейнером. Двоих — на расстоянии трёх метров. Затем вскрыл контейнер. Когда градусник на объекте опустился где-то ниже сорока двух или сорока пяти…

— «Где-то ниже…» — передразнил Шеффер. — Нужна точность!

— Эрнст! Но не мог же я зайти в ангар и посмотреть на шкалу? Я наблюдал через окно. Вот, кстати, я тебе как раз хотел сказать, что надо повторитель градусника вывести в комнату наблюдения.

— Ладно. Что было дальше?

— Дальше они начали орать, потом упали.

Шеффер тяжело вздохнул.

— «Стояли, упали!» Рудольф, мне нужны подробности! Отчего упали? Какие органы были повреждены? Сколько они были живы?

— Да те, что стояли рядом, рухнули сразу. Их будто вывернуло наизнанку. Вытекли глаза, треснула кожа. А те, что подальше — чуть позже. Так они почти целые остались.

— Рудольф, это наблюдения дилетанта, а не моего ассистента.

— Эрнст! Зато послушай, что было, когда я открыл баллон и выпустил на объект жидкий азот! Чукчи превратились в холодец! Я не шучу! Это было желе из тел и тряпок.