– Хорошо, я дам подписку! И охранную фирму организую. Чтобы все по закону. Десять процентов с прибыли, и не больше! И никакого беспредела!

– А галстук носить будешь? – усмехнулся Богдан.

– Галстук?!

– Да, пионерский. Говоришь ты очень складно, как председатель совета дружины. Пионер – всем ребятам пример…

– Могу и пионером! – Мохнатый смотрел на Богдана, как Зоя Космодемьянская на портрет товарища Сталина.

– Ничего, Паша, один раз, как говорится, не такой уж и… Только не знаю, говорит ли так твоя братва. И насчет Ксении не могу точно сказать. Если ты к ней сунешься, она узнает, как ты здесь подарки раздавал…

– Какая Ксения, о чем ты, начальник? Я о ней уже забыл!

Мохнатый представлял собой жалкое зрелище. Он был похож на злую осу, из которой вырвали жало. Теперь его можно было выпускать на волю. Лучше пусть петух будет стоять во главе стада быков, чем лев, который сможет повести эту толпу к новым вершинам.

И Ксении уже не стоит бояться Мохнатого. Но все-таки она должна уехать из города. Хотя бы потому, что Егор не должен оставаться здесь. Богдан переступил через себя, оставив его на свободе, и этот парень должен убраться из Народовольска как можно дальше. Только тогда Городовой сможет о нем забыть…

Ковер-самолет от ковра в кабинете начальника отличается тем, что на одном летают, а на другом производят разбор полетов. Но полковник Мироедов пока молчал. Богдан переминался перед ним с ноги на ногу, а он что-то сосредоточенно писал. Психологический прием, позволяющий держать подчиненного в напряжении.

Наконец начальник ГУВД оторвался от бумаг и посмотрел на Богдана поверх очков. Косматые брови сведены на переносице, тонкие губы плотно сомкнуты и выгнуты сердитым коромыслом.

– Я слышал, вы, товарищ капитан, произвели арест гражданина Бавыкина?

– Извините, не сдержался.

– Что значит «не сдержался»? Есть закон, там четко прописано, где надо сдерживаться, а где нет. Или закон для вас не писан?

Богдан молча раскрыл папку и достал бланки протокола. Мягким, вышколенным шагом подошел к столу начальника, аккуратно положил бумаги.

– Что это такое?

– Признательные показания. Гражданин Бавыкин признался в том, что организовал убийство Круглова, Уткина и сам лично во время бандитской разборки убил гражданина Японцева.

Полковник взял протокол, пробежался взглядом по строчкам.

– И что, Бавыкин готов подтвердить эти показания?

– Если вы скажете, то да.

– Я должен это сказать? – оторопело посмотрел на Богдана начальник.

– Ну, я так понял, что вас возмутил арест Бавыкина.

– Меня возмутил арест?!. Нет, меня возмутило, что это произошло без санкции прокурора! У вас не было права подключать к этому делу спецназ, но вы это сделали. Наконец, почему Бавыкин сразу был помещен в следственный изолятор?

– Оперативная необходимость.

– Я знаю, что такое оперативная необходимость. Но еще я знаю, что под это понятие можно списать многие беззакония.

– Да, я поступил не совсем законно.

Мироедов долго барабанил пальцами по столу, пытаясь успокоиться. Наконец сказал:

– Пойми, капитан, чтобы бороться с бандитизмом, нужна система. А ее нет. Бизнесмены боятся обращаться в милицию, поэтому исправно платят бандитам. Можно арестовать одного бандита, двух, но на их место придут другие. Потому что бизнесмены готовы платить им. И пока они делятся с бандитами, этот процесс не остановить. Можно разогнать одну банду, но на ее место придет другая. Через кровь придет, через стрельбу. Ты сам, капитан, прекрасно знаешь, как это происходит. Сейчас мы посадим Бавыкина, и его банда расколется, дружки начнут выяснять отношения, а это снова кровь и стрельба. И так до бесконечности…

– Я все понимаю, товарищ полковник.

Богдан снова раскрыл папку, достал оттуда еще один лист бумаги, но на стол выкладывать его не стал.

– Что это такое?

– Договор о сотрудничестве.

– С кем?

– С Бавыкиным.

– Покажи! – оживился Мироедов.

– Не могу.

Начальник ГУВД понял все правильно, поэтому Богдан все-таки передал ему бумагу.

– Неплохо. Очень неплохо.

Мироедов отдал подписку, и она снова легла в папку. Чтобы затем исчезнуть в глубоком тайнике.

– Значит, Бавыкин у тебя на крючке, – в раздумье, глядя куда-то в сторону, сказал полковник.

– У нас на крючке.

– Это хорошо, что у нас. Как тебе это удалось?

– Ну, я не скажу, что он пошел на сотрудничество из идейных соображений, – усмехнулся Богдан.

– Я думаю… – хмыкнул Мироедов. – Где он сейчас?

– Если вы скажете, то сегодня же он будет на свободе.

– А как же убийство Вентиля?.. Э-э, Круглова…

– Он откажется от своих показаний, исполнители тоже будут молчать. Хотя попытка, как говорится, не пытка…

– И посадить Бавыкина не сможем, а на его место придет кто-нибудь другой. Тот, на кого мы не имеем компромата…

– Я тоже так думаю, товарищ полковник.

– Правильно ты думаешь, капитан. Знаю, ты у нас гроза бандитов, – поощрительно улыбнулся Мироедов. – Шурина в могилу свел, Радилова…

– Неправда, Шурин в камере повесился.

– Ага, а Мохнатый в камере на сотрудничество подписался… Я не знаю, что его на это толкнуло. И знать не хочу. И как там Шурин повесился, тоже не собираюсь разбираться…

– А Радилова свои же взорвали, гранатой.

– Да, но гранату в тебя бросали… Мне иногда кажется, что ты смерти ищешь, капитан. Вечно ты по лезвию бритвы ходишь.

– Да нет, вам кажется.

– Значит, Мохнатого выпускаем на свободу?

– Условно на свободу, – добавил Богдан.

– Точно, условно на свободу, – с удовольствием принял подсказку начальник ГУВД.

– Думаю, он расширять свои территории не станет, на Закамский район не пойдет.

– А это было у него в планах?

– Думаю, что да. Закамье у нас Вист держит. Бригада у него сильная, до полусотни бойцов. Активных бойцов. Можно еще из сочувствующих сотню набрать. В общем, если он на Мохнатого навалится, крови немало прольется…

– Вот этого мы допустить не можем! – заинтригованный Мироедов вскинул вверх указательный палец.

– Думаю, надо усилить Мохнатого.

– Как?

– Поговорить с Караваевым, объяснить ему политику партии. Если он объединится с Мохнатым под его началом, то Паша станет значительно сильнее. И удар в спину ему никто не нанесет, если вдруг Вист навалится…