Миша отвечал за то, чтобы простые рабы аккуратно отмывали водочные бутылки, их складывали в большие ванны, которые заливались спиртосодержащей жидкостью. Потом на эти бутылки клеились этикетки. В первый же день земляк предупредил Хубариева, чтобы тот и не пробовал хотя бы глотнуть — «это даже не сивуха, а хуже, двух дураков схоронили уже».

История Миши была короткой: «Работал на заводе, но решил в спекулянты, про предпринимательство же пилили по телику с утра до вечера, денег-то на заводе не платили, да какой из меня купчина, в общем, задолжал, квартира ушла, чтобы счетчик не тикал, жена с детьми к родителям, а я запил. Вот опохмеляюсь».

Дима слушал этот рассказ как про себя. Разве что не пил, да и долг брата. Но все равно: люди жили себе жили, а потом рухнуло на голову — и будь как хочешь.

Однажды вечером за разговором мастера почему-то помянули ваучеры. Дима не сразу вспомнил, куда дел свой, и только через несколько минут даже не вспомнил, а догадался, что отдал Максу под обещание будущих прибылей. Наверняка пропал. Миша свой ваучер вложил в какой-то фонд, но когда понадобились деньги, выяснилось, что никакого фонда уже нет, а офис заперт. Третий мастер, откуда-то из Твери, сказал, что просто проиграл свой ваучер в буру. Посидели, помолчали, а потом Миша достал из-под топчана бутылку водки, «вроде как нормальную»:

— Давайте, мужики, помянем нашу долю в общенародной собственности.

Через рюмку кто-то вспомнил, как то ли Чубайс, то ли еще кто пообещал по «Волге» за ваучер. Невесело посмеялись.

Как-то Диму Хубариева позвали сточить номер с мотора только что приехавшей «ауди». Ее хозяин сел покурить анаши с видом на работника. Ну чтоб поживей шевелился.

— Вот вы, русские, всё потеряли: и страну, и женщин, и себя самих, только вот руки кой при ком остались. — Гостя тянуло на рассуждения: — У вас теперь ничего никогда не будет, потому что уже ничего нет.

Дима и не думал спорить. Любитель травки между тем разошелся:

— Есть воины, и есть слуги. Я — воин, поэтому мне нужна машина, как конь. А ты — слуга, поэтому ты будешь готовить моего коня, чтобы я мог сесть на него, понимаешь, Вася, никак по-другому уже не будет. Никогда. Никогда. Ты вот умеешь водить машину?

Дима проверил уровень масла.

— Во-о-от, не умеешь, потому что ты слуга, и дети, если я разрешу тебе их завести, тоже будут слугами.

Хубариев с удивлением посмотрел на явно обкурившегося человека.

— А что, не знал, я тебя завтра с собой забираю, уже договорился, купил тебя, поедем, мне автомеханик нужен, будешь работать хорошо, разрешу жениться на одной из своих рабынь, из ваших же, а знаешь, как буду тебя называть? Дядя Том, — болтун восторженно захохотал, а потом на секунду сосредоточился: — Хотя на дядю Тома ты пока не тянешь, будешь пока мальчик Томик.

Тут говоруна позвали ужинать. Напоследок он велел заправить машину по полной. Дима все сделал и пошел к себе. В разговоре с мастерами выяснилось, что люди на «ауди» действительно забирают автомеханика — об этом говорили хозяева, и скоро обещали подвезти нового.

Миша спросил у Хубариева, не отдаст ли он ему свой сделанный на славу топчан. Дима не спорил и даже предложил уже сегодня ночевать, чтобы «привыкнуть». Взамен попросил отсыпать сигарет, а то пока доедет, пока снабжение наладится. Другой мастер в обмен на сигареты получил одеяло — «там тепло, там юг, в любом случае новое дадут».

Вечером, когда совсем стемнело, Дима вышел к машине. Весь комплекс спал, только в дальнем углу за стенкой о чем-то тихо ругались простые рабы.

Терять было нечего.

«Спасибо, Макс», — прошептал Дима, сел за руль, повернул ключ зажигания и медленно выехал со двора. Через километр он прибавил газу, а еще через три включил полный ход.

Из дневника Дмитрия Хубариева

(Написано где-то в середине нулевых годов)

Если бы тот парень просто сказал, что я переезжаю вместе с ним в другое место, и пообещал ну хотя бы лишнюю пачку сигарет, я бы и не дернулся. Ну сижу чиню машину здесь, потом в другом месте чинил бы. Да еще и телка… Но он стал издеваться. Эта черта в людях мне всегда была очень непонятна. Как второгодник Кряжев, который не просто лупил маленьких, а еще, завалив их на пол, плевал в лицо. И было это до тех пор, пока какой-то малыш не пнул его по коленке. Я эту историю и вспомнил, когда он меня мальчиком Томиком назвал.

…Через тридцать минут Дима, проезжая какой-то городок, заметил палаточки с зазывными огоньками и пожалел, что не набрал в бутылку воды. Останавливаться не стал, да и денег не было.

Через два часа он увидел указатель: «Воронеж 100 километров». Он решил дотянуть до него, оставить машину, а уже потом пробираться в Москву.

Бензин кончился на окраине. Припарковавшись за кустами, Дима отечески похлопал руль: «Кто тебя дальше ворочать будет», — и по какому-то наитию проверил бардачок. Там оказались деньги, несколько сот тысяч рублей и пятьсот долларов. Хубариев, холодея от ужаса, положил неслыханную и по свободной жизни сумму в карман, прикрыл дверь и пошел к центру. Через двести метров встретилась заправка. «Надо долить бак и ехать на машине дальше», — подумал он, но, пройдя несколько шагов обратно, заметил, что к брошенной «ауди» подобрался милицейский газик. Измученный мозг предположил, что это хозяева уже стуканули в органы правопорядка. Дима кинулся в другую сторону. Сначала бегом, а потом медленно, чтобы не привлекать внимание.

Ему везло. Через двадцать минут встретилась работающая общественная баня, а напротив ларек, в котором продавалось все — от водки до шуб. Продавец сначала шуганул бомжа, но, увидев деньги, продал белье, комбинезон военного образца и куртку. С этим добром Хубариев отправился в баню и вышел оттуда уже мытый, стриженый и переодевшийся. Старая, еще московская одежда, улетела в мусорный бак. Жалеть было нечего.

Им овладела обманчивая легкость. «Может быть, пива попить», — подумал он, но вдруг увидел брюнета, который, казалось, шел прямо на него. Дима прислонился к столбу, но сил сопротивляться в себе не ощущал. Мужик прошел мимо, только языком поцокав: «Уже с утра пьяные, как живут».

В Москву он приехал на автобусе. По дороге встретились две колонны военной техники. «В Чечню идут, — брякнул какой-то дед, — обещали, говорят, за неделю управиться». Дима внимательно впитывал разговоры, внезапно он понял, что последний раз слушал новости у бабушки перед отъездом. Теперь он узнал, что на Северном Кавказе начинается война, а до того в один день, «черный вторник», рубль обвалился в два раза и вообще бардак в стране, а Ельцин напился в Германии и дирижировал оркестром. Только вот на Александра Лебедя вся надежда, так ведь не пустят его.

С автовокзала позвонил бабушке. Та, будто внук и не пропадал где-то почти полгода, позвала на обед:

— Как раз блины собралась печь, пока доедешь, все готово будет.

Дима слабым голосом попросил встретиться на нейтральной территории. Баба Вера хмыкнула: