— Не дергайся, — прорычала Этелин, — и ты проживешь еще пару минут. Может быть… Я могу предложить тебе сделку. Она очень проста. Ты знаешь, что всех ждет. И я могу дать тебе выбор. Подумай. Отдай мне ее и присоединяйся к моей армии. Я даже оставлю ее тело прежним. Ты ничего не потеряешь. И вместе мы будем править этим миром.

Гриффин фыркнул и рванулся к ней, не обращая внимания на боль. Невидимый кулак впечатался ему в солнечное сплетение, отбросив раннара назад и прижав к полу.

— Ты мне мешаешь, — воскликнула Этелин обиженно и взмахнула руками.

Огромная переливающаяся сеть накрыла Гриффина, опутав с головы до ног. Пошевелиться он уже не мог, только не переставая продолжал дергаться.

— Ты сделал выбор, Гриффин. Так жаль… Моя девочка, — страстно прошептала Этелин, склоняясь над неподвижно застывшей в нелепой позе Эль.

Туманная лента отсоединилась от указательного пальца Этелин и медленно потянулась к девушке.

— Эль, — прохрипел Гриффин. — Эль.

Туман спиралью завертелся над девушкой, опускаясь все ниже и ниже. Этелин благоговейно замерла, прикусив губу.

— Эль, — Гриффин знал, что сейчас произойдет. Слишком хорошо знал.

Облачко тумана почернело, с шипением окутывая девушку.

— Эль.

Этелин с безумной улыбкой склонилась над своей жертвой, неразборчиво шепча какие-то слова. Гриффин зажмурился и вжал голову в плечи.

Злой вопль Этелин вспорол тишину, крик боли, набирая силу, перешел в визг. Она отшатнулась, хватаясь руками за горло, извиваясь всем телом, скручивающимся в спазмах. Тонкая паутина голубоватых искр, вихрем заворачивающегося смерча, кружила над ней.

Эль не открыла глаза. Даже не пошевелилась, но вокруг нее медленно проступила защитная стена. Бледно-сиреневый панцирь слабо шевелился, будто оскалившийся сторожевой пес.

Маленький горшок, зажатый в руках Эль, опустел и покрылся корочкой копоти. Лиловые листочки сгорели, но запустили какие-то защитные чары. Тонкие ласковые бархатистые лепестки растворились, облачком пепла осев на ладонях девушки.

Этелин вскочила, безумно взвыв, она бросилась вперед, в руках ее полыхнула белым огнем плеть. Гриффин скорчился на полу, ощущая боль в недавно зажившей ране. Этелин замахнулась, но ударить так и не успела — описав плавную дугу, плеть с шипением обвилась вокруг раннарки, въедаясь в плоть, острыми иголками-жалами впиваясь в кости.

— Гриффин, — слабо позвала Эль, не открывая глаза. — Надо уйти.

Ничего не видя, оглушенный болью, он пополз к ней, перебирая по полу окровавленными запястьями, и замер, уткнувшись ей в шею, задыхаясь и шипя. Эль поморщилась, кожей чувствуя его боль. Стиснув зубы, она мысленно закрутила плеть еще туже, до конца не осознавая, как ей это удается, но надеясь, что сможет удерживать раннарку еще несколько минут. Вопль, яростный, пронзительный, был ей ответом.

— Гриффин, — Эль тронула раннара за плечо, — поцелуй меня.

Он не услышал ее. Она потянулась, за волосы, приподняв его голову, и впилась в его губы, вбирая боль и безумие, освобождая его. Она видела в этом выход так четко, что была почти уверена, что у нее получится.

"Давай же. Нам пора. Надо уходить, Гриффин" — подумала она, зная, что сейчас он ее слышит, и растрачивая остатки сил на то, чтобы удержать раздираемое болью сознание.

Раннар вздохнул, чувствуя, как отступает боль, растворяясь в ее поцелуе. Обхватив девушку руками, он медленно погрузился в тень. Отсюда визжащая раннарка, заключенная в теле Фионы, казалась черной грудой зловонной плоти. Перекатившись на спину, Гриффин развернул крылья, подставляя их безумному ветру теневой реальности.

— НЕТ, — Даже сходя с ума от боли, Этелин сумела заметить их уход, но сделать что-либо уже не успела.

* * *

Он добирался сюда очень долго, петляя среди множества тропок, которые когда-то сам придумал в мире, где нет дорог. Придумал и надеялся, что ему не придется пользоваться этим местом слишком часто.

Надеялся, что не придет сюда еще очень долго.

Это был дом. Особое убежище. Логово глубоко под горой, в толще камня. Никто не знал об этом месте. Никто не смог бы его найти. Никто не сможет проследить дорогу сюда, даже идя вслед за Гриффином.

Никто не сможет сюда войти. Только он сам. И тот, кого Гриффин приведет. Или та.

Изнутри убежище представляло несколько пещер, соединенных между собой коридорами, максимально приспособленных для жизни. Сюда не было доступа из внешнего мира, кроме нескольких узких колодцев-воздуховодов.

"Фараонам и не снились такие усыпальницы", — отстраненно подумал раннар, рассматривая блекло освещенный потолок пещеры. Ракурс был необычным. Комната выглядела причудливым обмороком дизайнера, но пошевелиться он уже не мог.

Гриффин приземлился посреди обширного озероподобного ковра. Высокий шерстяной ворс приятно согревал спину. Хотелось лежать и не шевелиться. Не мешала даже Эль, распростершаяся на нем. Скосив взгляд, Гриффин убедился, что жизнь Эль вне опасности и девушка просто без сознания. Со стоном раннар переместил себя — и Эль за одно, в виде балласта — на кровать, поморщившись от едва ощутимого запаха отсыревшей ткани.

Когда-то он все в этом убежище настроил так, что появляясь здесь даже раз в десять лет, можно было чувствовать себя как дома. Здесь не было затхлости. Не было пыли. Но с последнего визита прошло слишком много времени…

Задумывая убежище, Гриффин нашел один единственный способ сделать его совершенно невидимым как для других раннаров, так и для кого бы то ни было.

Идея была проста. И до столь же простого идеальна.

Он не стал накладывать на убежище сложные контуры витиеватых чар, способных выдать его с головой, как и не стал оставлять это место незащищенным.

Гриффин просто потерял его во времени.

Это не было той магией, к которой привыкли раннары. Но, может, это и было их магией, пока раннаров не заставили думать иначе? Гриффин не знал, но сделал то, что считал правильным.

Чтобы попасть сюда следовало не только переместиться в пространстве, но и изменить время. Даже сам Гриффин не мог точно сказать, когда он построил свой тайный дом. И где: в прошлом или в будущем.

Он осторожно сел, прислушиваясь к собственному телу. От холода по коже пробежали мурашки.

Он встал и, скидывая на ходу одежду, поплелся в ванную комнату. Там он долго стоял под горячими струями душа, смывая кровь, неспешно обводя мягкой губкой красно-фиолетовые паутинные синяки. Встреча с Этелин основательно его вымотала, а дорога домой вытряхнула остатки энергии.

Но на последнее он пошел сознательно. Когда-то он придумал эту дорогу в убежище, выматывающую, вытягивающую силы. И все ради того, чтобы создать как можно больше трудностей любому преследователю.