Я прошёл в комнату и, нашарив не стене выключатель, включил свет, поскольку естественного дневного тут совершенно не хватало – мешал сарай, почти вплотную примыкавший к окну. За ним была видна лишь деревянная дощатая стена, к которой кто-то прислонил лопату.

Сразу в глаза бросался терминал – огромный экран, клавиатура, смахивающая больше на пульт управления космическим кораблём, и огромное мягкое кресло, к которому шли провода и шлейфы. В изголовье торчали три металлических штыря, похожие на вилку, – я знал, что с помощью таких штук можно подключаться напрямую к терминалу и использовать его вычислительные мощности для кучи разных вещей. Ускорения сознания, например. Вполне возможно, что за несколько часов Унгерн проживал тут целую жизнь.

Много синих, зелёных и красных диодов, в системном блоке со снятой крышкой видно железо – очень солидное, надо сказать. Да, машинка была что надо. Остальная комната смотрелась куда хуже. Серенькие обои, на полу – вытоптанный коврик, на журнальном столике – посуда, солонка с окаменевшим содержимым и заплесневевший хлеб. У стены – узкий шкаф, стул, заваленный вещами, и солдатская металлическая койка, заправленная тем самым легендарным синим-одеялом-с-тремя-полосами.

На столе с терминалом бардак: металлическая кружка, тарелка с крошками, паяльник, моток припоя и какое-то полуразобранное устройство. На полу – пустые жестяные банки из-под газировки и пива, старые тапки, грязное бельё и толстый слой песка. Ну да, не баронское это дело – в квартире убираться.

– Я осмотрюсь? – решил я уточнить на всякий случай у Фёдоровича.

– Да, давай, – ответил воин-разведчик и встал в дверях, скрестив руки на груди. – Если не побрезгуешь…

Первым делом я прошёл к терминалу, но тот оказался ожидаемо запаролен. Я ввёл несколько самых распространённых комбинаций, но это, разумеется, не помогло, поэтому надежду запустить ручонки в информационную кладовую Унгерна пришлось оставить. Перебирая вещи, чувствовал огромное омерзение: полная антисанитария, удивительно, что вши или ещё какая живность не завелась. Прошло пять минут – и ничего, напоминавшего о том, куда паршивец ездил, или каких-либо других улик. Я попытался определить назначение устройства, которое собирал Тевтонец, но безуспешно.

– Что это? – спросил Фёдорович, увидев, что я внимательно гляжу в переплетение проводов.

– Да чёрт его поймёт… – с досадой ответил я.

Перекопав большую часть хлама – запчастей, каких-то бумаг – я не нашёл ни единой улики и опечалился.

– Ну и помойка же у него, – сказал я, стоя возле журнального стола и держа пустую бутылку из-под «Жигулёвского», которую Унгерн, очевидно, использовал, как пресс-папье.

Фёдорович поддержал:

– Ага, страшно подумать, что у него в мусорке творится… – он указал кивком головы на шкаф.

– Да ладно? – меня передёрнуло. – Он выбрасывает мусор в шкаф?

– Да. Я видел как-то. У него там ведро стоит.

Кошмар. Я посмотрел на бутылку в своих руках и, сделав шаг в указанном направлении, открыл шкаф, откуда в разные стороны полетели мошки. Переполненное ведро стояло внизу, в отсеке, куда все нормальные люди ставили обувь. Выше лежал вытертый чемодан с кучей наклеек, над которым висело одно бесформенное серое пальто. Вокруг в беспорядке валялись бумажки, обёртки, обрывки проводов и мусор калибром поменьше. Наклонившись и положив бутылку, я открыл чемодан. Там лежал стандартный набор командировочного – полотенце, умывальные принадлежности в жестяном футляре, сменное бельё. У чемодана был потайной карман, в который я запустил руку и, нащупав сложенный пополам лист бумаги, замер в предвкушении.

«Только бы, только бы, только бы», – если бы я помнил имена богов, то молил бы каждого из них поименно.

– Что там? – Фёдорович вытянул шею.

Я достал лист и чуть не вскрикнул от радости. Это оказалась копия командировочного предписания. Быстрым движением века я сфотографировал листок.

– Командировочное, – показал я Фёдоровичу. – Со всеми подписями и печатями завода… Странно, очень странно. Давайте-ка милицию сюда. Кажется, дело приняло интересный оборот. Простите, видимо, вам всё-таки придётся иметь дело с теми самыми ребятами. Я звоню на завод.

– А я пойду вызову сотрудников, – кивнул старик и, закурив, отправился наверх.

Пока он ходил, я ознакомился с предписанием. Штрих-коды, номера и наклейка с магнитными полосками были настоящими, либо очень тщательно подделанными. Судя по документу, Унгерн ездил в город со странно знакомым названием «Загорск-9». Во времена оны, как я помнил, существовало всего два Загорска – с номерами 6 и 7, в одном из которых находился институт, создававший биологическое оружие, а во втором – ядерное. А вот чем занимался девятый номер, припомнить я так и не сумел.

Фёдорович вернулся:

– Готово. Сказали, выезжают.

– Хорошо. Моё начальство тоже скоро будет. Ох и дадут же нам всем… – я покачал головой. – По первое число. Нечего было его жалеть, сразу пропесочить и выгнать.

– Да таких песочь не песочь…

– И то верно, – я вздохнул. – Ладно. Пойду встречать делегацию. Ещё увидимся. Если милиция приедет, документ этот им передайте, – я отдал листок Фёдоровичу.

Тот от осознания важности момента чуть ли не по стойке смирно вытянулся.

– Так точно, – ответил старик. – Всё будет.

Я вышел из дома, снова чуть не угодив ногой в дыру на крыльце. Фёдорович, старый негодяй, опять предупредил меня с небольшим опозданием.

Быстро удаляясь от дома Унгерна в сторону МИДа, нависавшего над пейзажем, я просматривал только что сделанное фото предписания, стараясь зацепиться хоть за какую-нибудь деталь. Где же я слышал это название? «Загорск-9, Загорск-9», – повторял я про себя до тех пор, пока это сочетание букв не стало казаться бессмыслицей.

Попытавшись зайти с другой стороны, я начал вспоминать всю известную мне информацию о «Лебедях». Завод работал по армейским заказам и производил в основном протезы и аугментации для армии. Филиалов, по крайней мере известных мне, у него не было: разве что какие-нибудь жутко секретные. Если документ не подделка, что вряд ли, поскольку к печатям и магнитной подписи не подкопаться, то завод отправлял Унгерна куда-то по рабочему вопросу.

Иначе никак, не на курорт же его посылали, в конце концов. А куда может поехать инженер крупнейшего в Союзе завода электроники по рабочему вопросу? Только на предприятие, с которым у «Лебедей»…

Стоп! Я остановился как вкопанный и, не сдержавшись, хлопнул себя по бедру, вызвав полный подозрения взгляд из-за забора – от толстой бабы в белоснежной косынке медсестры. Догадка была логичной до безобразия, стоило лишь немного подключить мозг. Всё сошлось в одной точке – профиль завода имени Лебедева, убийцы депутатов и командировка Унгерна. Нельзя сказать наверняка, но я готов был отдать правую руку, что тот самый Загорск-9 являлся одним из так называемых «НИИ кадров советской армии, Военно-морского и Военно-космического флота».