Остров оказался невелик и неширок, и Сентябрь вполне могла бы уже догнать беглянку, но, прежде чем выявился победитель в этой гонке, они обе оказались в центре деревушки. Сентябрь сразу догадалась, что это родина странного создания: все дома в деревне были разрезаны пополам. Каждый из приятных с виду, изящно раскинувшихся полукругом на полукруглой лужайке домиков был снабжен половинкой двери, половинками окон и половинкой крыши из коралловой черепицы и рассчитан в точности на полдуши населения. В дальнем конце лужайки возвышалась половина здания с полуколоннами и полулестницами из серебра. Женщина во весь опор неслась к молодому человеку с такой же приятной полуфигурой, что и у нее самой. На нем тоже были сиреневые шелковые брюки и такой же желтый воротник стоечкой. Две половинки столкнулись и – чпок! – соединились по шву. Получившееся целое повернулось к Сентябрь. На нем был виден светящийся шов.

– Не совсем одна, – сказало создание ни женским, ни мужским голосом. – Вот что мы сказали. Ты здесь не совсем одна.

– Ой, – только и сказала Сентябрь и опустилась на ровную лужайку. После такой гонки она была не в себе от усталости и от невероятности всего происходящего с ней. Очень нужен стакан воды. Хотя бы полстакана…

– Когда я одна, я не могу говорить так, чтобы тебе было понятно. Я могу произносить только половинки слов. Для того чтобы говорить с посторонними, мне нужен мой близнец, но ты ведь не посторонняя, нет?

– Пожалуй, все-таки посторонняя!

– При равенстве всех существ в природе, – продолжила полуженщина тем же мягким голосом, – посторонним положено оставаться в стороне. Ты же видишься нам как одна из нас.

– Одна из кого?

– Нас. Наснасов. Половинок целого, которое боги решили расщепить пополам. Меня зовут Ни, а это мой брат Ни. – Обе половинки абсолютно синхронно поклонились, при этом светящийся шов между ними не нарушился.

– Меня зовут Сентябрь, но я не… не из наснасов.

– И все же ты была рассечена пополам.

– Да нет же! – возразила Сентябрь, для верности обхватив себя руками.

– У тебя нет тени, – сказали Ни-Ни, удаляясь в направлении серебряного полудворца. – Половина тебя исчезла, – бросили они через плечо.

Сентябрь потащилась вслед.

– Отсутствие тени меня не беспокоит, – пропыхтела она, стараясь не отстать от Ни-Ни, легко перепрыгивающих заросли. – А вот жить без левой половинки, наверное, ужасно сложно.

– Все наснасы близнецы. У меня есть левая половинка. Просто она не всегда прикреплена ко мне. Твоя тень тоже не прикреплена к тебе, но она тебя покинула и живет своей жизнью, ищет свои приключения, поет свои тенистые песенки, питается полумраком и сумерками. Она остается твоей тенью, даже если ты к ней не привязана. И, возможно, она страдает от разлуки с тобой. Важно всегда заботиться о своей половинке.

Тут Ни вздрогнула, светящийся шов между ней и ее братом погас. Она отпрыгнула от него и, схватив за руку проходящую мимо девушку, закрутила ее как в танце.

– Не! – закричала она. – Где ты пропадала?

Обе девушки подпрыгнули и слились воедино, как прежде сделали Ни-Ни. Новое целое повернулось к Сентябрь – почти обычная женщина, если не считать шва на лице. Голос же был другим, повыше, помелодичнее.

– Разумеется, у каждого может быть несколько половинок, – улыбнулась Ни. – Нам всегда было жаль тех, кто вынужден быть одной и той же личностью всю жизнь, до самой смерти. Мы с братом – это Ни-Ни, а мы с сестрой – Не-Ни, и так далее и тому подобное, и с каждой половинкой у нас общие мечты, и совместный труд, и одна жизнь на двоих.

– Я… я не такая, – прошептала Сентябрь. Она не смогла бы объяснить, почему, но в присутствии этой девушки и ее многочисленных половинок ей было еще тревожнее и неуютнее, чем в присутствии собственной Смерти. – А почему вы такие?

– А почему у тебя две ноги? А почему волосы каштановые?

Сентябрь вспомнила паромщика Чарли Хрустикраба.

– Вероятно, эволюция?

– Вот и мы так думаем.

– Разве у вас нет сказок о самих себе? О том, как устроен мир?

– Ты имеешь в виду фольклор?

Сентябрь в нерешительности пожала плечами.

Не-Ни в задумчивости почесали подбородок.

– Наверное, у нас раньше был фольклор. Кажется, что-то вспоминаю. Мы заперли его в каком-то сейфе, для сохранности. Или в библиотеке. Нечто в этом роде. Но бандиты, эти бандиты! Все из-за них. Кишмя кишели. В масках и с мешками за спиной. В общем, был взлом и ограбление, но бандиты орудовали неаккуратно и оставили на месте преступления кое-какие улики. Я вроде бы припоминаю что-то про Космические Ножницы, Энтропию и Откуда Появилась Любовь. Больше никто ничего не помнит, да и полиция не часто появляется в нашем захолустье.

– Сочувствую вашей утрате.

– А я – твоей. Я-то отроду была половинкой, а вот утратить половину в расцвете лет – это, конечно, травма.

– Честно говоря, я об этом с тех пор и не думала. Когда глаштин отрезал ее, было больно, но я не заболела и ничего такого.

– А тени твоей, по-твоему, каково? Она может зачахнуть без тебя.

Сентябрь припомнила зловещую улыбку своей тени, танцующей на плече глаштина с лошадиной головой.

– Вряд ли, – ответила она, и ей впервые стало стыдно за то, что она так быстро отбросила свою тень, не писала ей и не пробовала разыскать.

– Мне пора на работу, девочка. Смена Не уже закончилась, ей пора поспать и поесть жареной рыбки.

– А что у вас за смены? – спросила Сентябрь с любопытством. – И не найдется ли у вас немного воды? – Она, конечно, знала, что такое смены, потому что мама работала посменно. Смены в ее прежнем мире были как солнце и луна, они делили все время на то, когда мама была с ней, и то, когда ее не было.

– Я работаю на обувной фабрике, девочка! Мы все там работаем, это наше основное занятие. До того как появилась Маркиза, мы просто валялись на пляже, ели манго, пили кокосовое молоко и ничего не знали ни о каком производстве. Мы так счастливы, что она открыла нам глаза на нашу праздность. Наконец-то мы познали радость полного рабочего дня, личных учетных карточек и налогов с дохода.

Сентябрь прикусила губу, заподозрив, что Маркиза появилась на этом острове примерно в то самое время, когда у них украли фольклор.

– Люблю манго, – сказала она угрюмо.

– Мы делаем туфельки для подменышей, – продолжала Не-Ни, приближаясь к серебряному полудворцу, который, как догадалась Сентябрь, и был фабрикой.

– И только? Больше никакой обуви, ни для кого?

– Ну так подменышей же много. Бандиты опять же. Кишмя кишат. К тому же туфли подменышей не так просты в изготовлении.

Сентябрь ждала. Она давно поняла, что, если будет выжидательно моргать и вести себя как школьница, кто-нибудь обязательно прочитает ей лекцию о чем-нибудь.