Все принялись за еду, и на некоторое время разговор перешел на сторонние темы, но вскоре все вновь вернулось к последнему громкому делу, которое смогли раскрыть Гуров с друзьями. Льву пришлось выложить все, что ему удалось вычислить самому, а также то, что ему рассказал Прохоров на допросах.

Первое время бывший психолог Главка упирался и не желал объяснять детали, но Гуров нашел и к нему особый ключик. Он понимал, что Прохорову ужасно хочется похвастаться своим планом, даже несмотря на провал. И когда он смог подтолкнуть его к откровению, Прохорова было уже не остановить. Он настолько детально все рассказывал, что протоколы допросов получались чуть ли не километровой длины.

Цель попасть в Главк психолог поставил себе сразу же после того давнего конфликта с Гуровым. Правда, тогда штатных психологов в полиции не было, и Прохоров уже собирался сменить профессию, но, к его удовольствию, руководство МВД решилось на изменения, и ему помогло знакомство с Изметьевым, жену которого он успешно лечил.

После этого Прохоров стал выбирать в среде знакомых замминистра того человека, который ему был нужен для осуществления своего плана. Надо сказать, что психологу никто не запрещал заниматься собственной практикой во время работы в Главке. Он хитро завуалировал это деятельностью по проекту изучения психотипов преступных элементов, которое финансировалось государством, а вместо реализации проекта занимался получением дополнительной прибавки к зарплате. Среди его клиентов оказалась любовница Астахова и подруга его жены Лариса Ивлева, и механизм запустился.

Благодаря болтливости женщины Прохоров был прекрасно осведомлен и о делах внутри семьи Астаховых, и о репутации его брата Ларионова, которого Ивлева терпеть не могла, и обо всем его окружении. Работа в Главке позволяла получить всю необходимую информацию о каждом человеке, заинтересовавшем его, а дальше нужно было просто подобрать нужных исполнителей своего плана. Идеальным вариантом оказались Сидорчук-Омельченко и Сердаров, которые мало того что были склонны к совершению любых преступлений, так еще и остро нуждались в деньгах. Лично познакомиться с ними и обработать обоих, подстрекая к преступлению, великолепному психологу Прохорову труда не составило. Он снабдил их всей необходимой информацией, полностью подчинив своей воле, и заставил действовать строго по разработанному плану. Оставалось только дождаться возможности отправить Гурова в отпуск.

– Кстати, а зачем ему это понадобилось? – поинтересовался Крячко, который после ареста Прохорова полностью утратил интерес к его делу, занявшись другим расследованием. – Если ему было нужно, чтобы Орлов тебя поставил на это дело, то мог и другими способами добиться этого. Петр-то в нем души не чаял!

– Да ты и сам считал, что мне нужно к Прохорову за помощью в расследовании обращаться, – рассмеялся Лев раньше, чем Орлов попытался оправдаться на высказывание Крячко. – Тут два фактора сложились, и это было вполне очевидно. Жаль, мне слишком много времени потребовалось, чтобы это понять. Во-первых, если бы Прохоров потребовал от кого-то поставить на расследование организованного им преступления именно меня, я бы непременно задумался над этим обстоятельством и начал бы вычислять, откуда у этого требования ноги растут. А во‑вторых, чтобы точно рассчитывать каждый мой шаг, Прохорову нужно было, чтобы я не занимался никакими другими делами, а заодно и немного подпортить мне репутацию. Дескать, у меня психологический спад, и мне нужна работа полегче. Как вы знаете, все это ему прекрасно удалось.

– У меня ощущение, что ты этим мерзавцем восхищаешься, – недовольно проворчал Орлов.

– Скорее не им самим, а его умом, – пожал плечами Лев. – Если бы он не стал играть со мной в загадки, у него бы получилось идеальное преступление. Мне сейчас даже трудно сказать, смог бы я выйти на его след, если бы он обошелся без рисовки. Ведь картинка бы четкая нарисовалась: два преступника совершили разбойное нападение на женщину, на эти деньги купили взрывчатку и устроили теракт в театре. Один по каким-то причинам убил другого, а затем случайно подорвал сам себя. Даже если бы от дистанционного управления бомбой остались какие-то следы после взрыва, вряд ли это натолкнуло бы на мысль, что у террористов был третий сообщник, и уж выйти таким образом на Прохорова оказалось бы очень нелегко.

– То есть желание Прохорова показать тебе, что он умнее, было его единственной ошибкой? – уточнила Мария.

– Нет, конечно. Не единственной, но главной.

– Хочешь сказать, ты его сразу заподозрил? – иронично поинтересовался Крячко.

– Не мели ерунды, Стас! – удивленно посмотрел на него Гуров, лишь потом сообразив, что этот вопрос – своеобразный способ порисоваться перед Татьяной. – То, что преступник прекрасно разбирается в психологии людей, мне стало понятно, когда я осознал, что разбойное нападение на Астахову и три следующих убийства – звенья одного преступления. А Прохорова начал подозревать лишь тогда, когда понял, что у преступника слишком свободный доступ к полицейским базам данных и архивам. Игорь Сурков мои догадки подтвердил. А окончательно психолог раскололся, когда нашли его пальчик на гильзе, обнаруженной на месте работы снайпера, убившего Омельченко. Ему опыта в этом деле не хватило. Отлетевшую гильзу искать времени не было, а про чехол на затворник он не подумал.

– А винтовку где он взял? – спросила Татьяна.

– В хранилище вещдоков, – ответил ей Крячко. – Он ее даже вернуть туда успел до того, как его Лева арестовал.

– И все равно я не пойму, откуда у человека может быть столько жестокости и мстительности? – задумчиво произнесла Мария. – Неужели раньше этого заметно не было?

– Прохоров еще в детстве был очень обидчивым ребенком и научился пакостить своим врагам исподтишка так, что на него даже подозрения не всегда падали. А с годами отточил это качество, – объяснил Гуров, – когда посчитал, что я его публично оскорбил, да еще и на глазах у женщины, чьего внимания он добивался. Он захотел просто унизить меня. Затем я его оскорбил повторно на одном из занятий, которые он проводил для личного состава Главка, а потом еще несколько раз нелицеприятно высказывался о его профессии. К тому же ты игнорировала его любовные послания, которые он тебе присылал вместе с подарками. Интересно, почему ты мне об этом не говорила?

– Лева, мне таких посланий десятки в месяц приходят, – отмахнулась Строева. – Если я на них буду обращать внимание, да еще и тебе рассказывать, у нас времени на другие занятия попросту не останется. Я все эти признания в мусорку выкидываю, даже не дочитывая до конца.

– А как этот Прохоров мог столько людей втянуть в свое преступление? – удивленно поинтересовалась Татьяна.

– Тут все просто. Прохоров вырос в обеспеченной семье, и его родители занимали высокие должности в госструктурах. Они сами старались заводить массу знакомств, да и сына к этому приучили. Тем более что он умеет быть обаятельным, когда этого хочет, да и психолог из него отличный. И еще у Прохорова есть одно важное качество: он большое внимание уделяет мелочам, кажущимся на первый взгляд незначительными, оттого достаточно быстро добивается желаемого. Он и мои привычки сумел отлично изучить. Простой пример: Прохоров знал, что в моменты эмоционального перевозбуждения я могу успокоить нервную систему парой рюмочек коньяка. Причем люблю пить только армянский. Он рассчитал, что, после того как Петр меня отправит в отпуск, я могу купить себе бутылку коньяка или выпью несколько рюмок из домашних запасов. Поэтому и подарил Марии армянские фрукты на закуску. Дескать, знайте, я начинаю игру, и вы никуда от меня не скроетесь.