Вместо этого я снова пойду к монорельсу. И доберусь до дворца слухов. Это будет самое разумное, что возможно в моем положении.

Дворец слухов.

Шагая к станции монорельса, я подумал, что мне до этого не подворачивался случай войти в него через анонимные ворота. Говорят, они сильно отличаются от всех других ворот. Ну еще бы, ведь все-таки анонимные. Любопытно, очень любопытно.

Еще я подумал, что находись я сейчас в своем обычном теле, наверняка, мне понадобилось бы некоторое время чтобы прийти в себя, чтобы унять дрожь рук, заставить свое тело исполнять отдаваемые ему приказы, правильно, четко и точно. Оказывается, искусственное тело дает преимущество и в этом.

Понятно почему так много лохов стремятся совершить преступление именно с помощью искусственных тел. Масса преимуществ как в физической силе, так в реакции, плюс больше возможностей создать себе алиби. Для того чтобы обзавестись алиби с помощью искусственного тела, достаточно всего лишь иметь частные ворота в какой-нибудь кибер, и держать подключенным к ним здесь, в большом мире, искусственное тело. После этого ты совершенно официально входишь в какой-нибудь кибер, перебираешься в тот, который тебе нужен, и переносишься в искусственное тело. Все — половина дела сделана. После этого искусственное тело используется по назначению, и происходит возвращение в кибер. Поскольку восстановить твои перемещения по киберам нет никакой возможности, у тебя в кармане идеальное, стопроцентное алиби. На момент совершения преступления тебя не было в большом мире. Многие лохи, наверняка, не могут провернуть даже такую комбинацию и идут на преступление, просто взяв напрокат искусственное тело, надеясь что мусорщики не смогут определить какой именно искусственный ухлопал того или иного человека, ограбил банк или обворовал чью-то квартиру.

Я вспомнил, что вопрос о том, каким образом мусорщики раскрывают преступления совершенные с помощью искусственных тел, в прошлом приходил мне в голову не раз. А еще были сериалы, в которых отважные мусорщики, с помощью сложнейших логических построений, в конце-концов все-таки выводили таких преступников на чистую воду.

На самом деле, оказывается, все очень просто. Не надо думать или собирать доказательства. Достаточно всего лишь определить, что на месте преступления во время его совершения был искусственный, а потом, за несколько минут, уточнить какое тело для этого использовалось.

Дешево и сердито. Маячки. И немного лицемерия. Наверняка, мусорщики, частенько, для того чтобы никто не догадался о том, как они находят преступников, оттягивают момент ареста. На сутки, на двое. Наверняка они совещаются друг с другом, решая дозрел тот или иной преступник, или позволить ему еще походить на свободе, день, два, несколько часов. Тех, кто по их мнению может вот-вот повторить свое преступление они берут сразу, а вот с другими они могут позволить себе подождать, пока не пройдет необходимое время, пока плод не дозреет. Кое-кому из них, а может и многим этот процесс доставляет удовольствие. Может быть они следят за теми, кого арестуют через несколько часов, так же как кошка следит за слишком уж вольно себя чувствующими мышками, зная что может схватить их в любую минуту, но давая им возможность порезвиться. Напоследок.

Я вышел на проспект Неудовлетворенных желаний. Теперь, от станции монорельса меня отделяло всего несколько кварталов. Миновать их, сесть в вагончик и минут через тридцать я буду на месте. Если, конечно, не случится ничего необычного.

А там…

Я улыбнулся.

Все-таки, как быстро мне привилась психология беглеца. Можно даже сказать — чертовски быстро. Все что должно быть — налицо. И даже ярко выраженная ненависть к своим преследователям.

Мусорщики. Ну, конечно, я абсолютно неправ. Прежде всего в том, кем они являются. Они вовсе не чудовища. Самые обыкновенные люди, которым волею судьбы пришлось заниматься тем, чем они и занимаются. Нет, они не ангелы, и частенько ошибаются, и конечно им случается совершать несправедливость. Так же как и всем прочим людям. А еще кое-кто из них, время от времени раскаивается в том что совершил несправедливость, но как водится, что-либо изменять уже поздно. А кто-то не желает раскаиваться, поскольку привык думать что никогда не ошибается. Ошибки, всегда совершает кто-то другой, но не он, сам, лично. И в этом они тоже ничем не отличаются от прочих людей. А еще, у многих из них есть семьи, и жены, и дети, и даже сварливые тещи, а кое у кого и больные матери. И во имя облегчения собственной такой короткой и такой беспросветной жизни, а чаще во имя своих близких, они идут на преступления, так же как и все остальные люди, наивно веря что причины, толкающие их на это, уникальные, единственные и неповторимые. И тем самым совершают извечную ошибку, за которой последует неизменное наказание, тем или иным способом.

Так какого же праха я на них так взъелся? Потому что они меня ловят? Имеет ли это хоть какое-то значение? Если мне удастся доказать что у меня похитили тело, уверен, найдутся мусорщики, которые поймают похитителей, отконвоируют их на суд, а после будут бдительно следить чтобы им не помогли сбежать из тюрьмы. И это будут все те же мусорщики, которых я сейчас так ненавижу, которых считаю своими врагами, которым готов сопротивляться до последней возможности.

Самое забавное что на самом деле, даже сейчас, мы по одну сторону баррикады. Просто, пока, они еще этого не знают. И моя задача всего лишь им это объяснить.

Я машинально покачал головой.

Ничего себе — всего лишь.

Станция монорельса была почти пустынна. На одной из скамеек, ожидая поезда, сидел какой-то бородатый тип и с увлечением читал толстую книгу, на другой примостился люмпен, в драном пиджачке и шляпе с обвисшими краями. Еще одну скамейку оккупировала стайка девчушек, очевидно, возвращавшихся с каких-то поздних гулянок.

Бородач читал, люмпен кашлял и почесывался, девицы безостановочно щебетали, время от времени прерывая это занятие глупым, жизнерадостным и задорным хихиканьем.

Опасаться было нечего.

Я тоже примостился на свободную скамейку, и стал терпеливо ждать прихода поезда. Минут через пять мое ожидание было вознаграждено, и я переместился с жесткой скамейки, на мягкую в вагоне. Потом двери вагона закрылись и поезд тронулся.

Я облегченно вздохнул.

Ну вот, еще один этап позади. Теперь, осталось только приехать на нужную остановку и добраться до дворца слухов. Может быть, меня там ждут, а может и нет. Все зависит от везения. Поэтому гадать не имеет никакого смысла.

Поезд резал ночь на крохотные кусочки размером в две минуты. Промежутками между этими кусочками ночного движения являлись минутные остановки. Я сидел возле окна, время от времени настороженно оглядывая почти пустой вагон и жалел о том, что не могу вздремнуть.

Наверное, это было бы здорово, провалиться в сон минут на пятнадцать, раствориться в блаженном небытие, вновь почувствовать себя человеком.

«И проехать мимо нужной станции, или, проснуться от того, что тебя тормошит патруль мусорщиков, — подумал я. — Нет, спать в моем положении было бы величайшей глупостью. А посему, подобные мысли надлежит забыть».