получить четвёртое место в кубке пилотов и снова выйти в лидеры в зачёте команд. При этом тестовые сессии в неделю перед этапом позволят собрать данные, которые помогут нам улучшить баланс болида на скоростных трассах, в частности на «Ред Булл Ринге» и Хоккенхайме. Таким образом, мы получим неплохой задел по производительности на концовку сезона.

— Отлично, — ответил босс и встал с места. — Все свободны. Кроме вас, — указал он на Форман с Норрисом. — С вами мы ещё не закончили.

* * *

В это же время, Москва

Я стоял в белом халате, накинутом на плечи, перед дверью больничной палаты, не решаясь войти. Сердце взволнованно колотилось. Должно быть, так же чувствовал себя отец, когда я лежал с руками в гипсе после побега от похитителей.

Сам он сидел сейчас на скамейке и с кем-то говорил по телефону. Наверное, опять какие-то дела, связанные с акциями. Но уходить отсюда он пока точно не собирался.

Какая-то часть Шумилова говорила мне развернуться и уйти, но — к сожалению или к счастью — тем парнем я больше не был. Поэтому пересилил себя — свою внутреннюю неуверенность — и, толкнув дверь, вошёл в палату.

А затем замер на пороге как вкопанный.

В просторном помещении на высокой удобной кровати лежала под капельницей она.

Мама.

Будто в полусне, я на деревянных ногах подошёл и сел на табурет рядом. Пальцы сами собой потянулись к её руке и обхватили тёплую мягкую ладонь.

Глаза мамы открылись и сфокусировались на мне.

— Миша? — негромко сказала она. — Спасибо тебе, что пришёл. Ты не представляешь, как это для меня важно…

— Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. — Я крепко, но осторожно сжал её руку в своей — и помедлил, перед тем как спросить: — Что говорят врачи?

— А что они могут говорить? — слабо улыбнулась мама. — Что всё будет зависеть от нас. От того, как мы со всем этим справимся.

Она посмотрела на меня, и от этого защемило сердце.

— Я обещаю: ты будешь ходить, — твёрдо произнёс я. — Мы с папой сделаем всё, что в наших силах. Обещаю.

Выйдя из палаты, я плюхнулся на скамейку рядом с отцом и вытер со лба выступивший пот. Я и подумать не мог, что это несколько минут ментально вымотают меня полностью.

— Как там всё? — спросил я. — Ну… на самом деле?

— Всё плохо, — угрюмо сказал отец, уже отложив мобильник. — Сложные переломы… плюс ещё что-то, я не разбираюсь во всей этой медицинской терминологии… Нужна операция — и чем быстрее, тем лучше.

— Сколько?

Он молча передал мне клочок бумаги.

Я кашлянул, увидев сумму.

— Однако… Но у нас же есть эти деньги? Ведь есть же?

— Да в том-то и дело, что нет!

Отец устало всплеснул руками. Я сидел и ошарашенно смотрел на него, чувствуя, как скребётся в душе надежда, пытаясь выбраться из быстро заполняющегося колодца отчаяния.

— Погоди, то есть как? У тебя же акции, ты ими успешно…

— Я прогорел, — глухо проговорил он. — Забылся от радости, что всё идёт вверх, и купил огромный пакет… А буквально на днях всё рухнуло. А того, что осталось, даже близко не хватит.

— Но у нас же ведь есть биткоины! — воскликнул я. — Немалая сумма, если так прикинуть!

— Думаешь, я не пытался?! — огрызнулся отец. — Сразу, как только упал мой баланс, я попробовал вывести нужную сумму криптовалютой. Но банк посчитал перевод подозрительным и заблокировал мою карту. Вот сижу договариваюсь о том, чтобы её восстановили, — показал он на телефон. — Похоже, ещё пару дней как минимум с этим провожусь… А как дальше — не знаю, получится ли.

— Это слишком долго! — Я стиснул зубы. — У нас просто нет столько времени!

— Знаю, — вздохнул он. — И я делаю сейчас всё возможное… Э-э, у тебя появилась идея?

Я уже достал свой смартфон и как раз искал в контактах номер, записанный с одной визитки.

— Алло, — сказал я на английском. — Здравствуйте, это Михаил Жумакин. Да, гонщик программы поддержки. У меня к вам срочное дело…

* * *

Вторник, 4 июля

Ошерслебен (Германия)

За столом в кабинете директора собралась весьма представительная компания. Кроме меня и самого Тимо Румпфкайля, также присутствовали знакомый мне представитель «Ред Булла» по маркетингу, которому я вчера как раз и звонил, кто-то из финансового отдела — и, наконец, сам Хельмут Марко.

Очевидно, мой звонок взбаламутил руководство программы поддержки, словно метеорит, упавший в болото.

— …Я понимаю, что, вероятно, прошу чересчур о многом. И отдаю себе отчёт, что может понадобиться чем-то пожертвовать, — говорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком глухо. — Но сейчас это для меня крайне важно. По-человечески, наверное, даже важнее, чем все гонки и титулы мира.

— Так значит, говоришь, внеплановый съёмочный день… — произнёс доктор Марко, оценивающе меня разглядывая, и повернулся к Румпфкайлю: — Ну, как думаешь, Тимо: это возможно в такие сроки?

— Почему нет? — пожал плечами директор команды. — Болиды прошлых сезонов стоят в гаражах и регулярно обслуживаются; можно выдвигаться в любой момент. Как минимум учебная трасса на базе должна быть свободна… Вопрос только в деньгах. Вы ведь понимаете?

— Я не могу ничего обещать; так или иначе, придётся связываться с отделом и ждать, что «сверху» дадут добро, — сказал «бухгалтер», поймавший на себе всеобщие заинтересованные взгляды. — Но по предварительным подсчётам, даже небольшая рекламная кампания позволит многократно отбить затраты. В любом случае для корпорации деньги, мягко говоря, небольшие.

— Выходит, у меня есть шанс? — с надеждой вскинул я голову.

— Меня сейчас больше волнует твоё психологическое состояние, — сказал доктор Марко, пристально глядя на меня поверх сцепленных пальцев. — Конечно, выступление на Норисринге было весьма неплохим… но всё же у меня есть некоторые сомнения насчёт твоего гоночного темпа в ближайшее время.

— Поверьте, я готов…

— Помнишь, мы разговаривали с тобой о возможных тестах за «Торо Россо»?

Я неуверенно кивнул, внутренне понимая, к чему он клонит.