— Что я сделала?

— Не прикидывайся. Деньги у меня начали пропадать, как только ты, милочка, появилась в моем доме, ключи от квартиры в Будве были у тебя, и ты кого-то туда пускала, что касается твоих родных… Ну-ка ответь, Стас знает, что у тебя есть и муж и сын?!

— Може, я развелась с Миланом, тада мужа нет, ребенок само.

— Може и тако, али Стас все равно должен был знать то, получается, ты обманывала всех целый год, — Варвара виду не подала, однако была озадачена таким поворотом дела.

Она вдруг очень устала разговаривать с женщиной, у которой в голове все было устроено как-то странно, или в душе. Стас для Яцы, конечно, выгодная партия, но как она может быть такой хладнокровной?

— Не понимаю, как ты можешь жить здесь — и гадить, — удивилась Варвара искренне, — Вот что я тебе скажу: уезжай-ка вместе со своими родными. Стас приедет, я ему все объясню — захочет, поедет за тобой в Белград… это его дело. После всего я просто не смогу вынести, что ты живешь здесь поблизости, понимаешь? И, кстати, немедленно верни ключи от квартиры в Будве.

Ядранка молчала. Варвара закурила сигарету и ждала; ей вдруг представилось, что жизнь без Ядранки снова станет прозрачной, управляемой. Оказывается, она и сама не осознавала, насколько устала от чуждой энергии.

— Стас разрешил мне жить там, я стану ждать его, — произнесла Ядранка веско.

— Вот как ты решила.

— Да, — ответила та, продолжая смотреть в глаза Варваре.

— Окей, — Варвара стряхнула пепел и заговорила особым голосом «активного воздействия», который заставляет прислушиваться к говорящему, выполнять его команды. Так она, во всяком случае, учила своих учеников. — Значит, ты считаешь, что находишься здесь только благодаря Стасу?

— Исто, мы как муж и жена.

«Редкий талант наглости», — снова восхитилась Варвара, однако сосредоточилась, чтобы не сбиться с выбранного тона.

— А слышала ты, милая, про закон о проживании мигрантов и иностранцев? Думаешь, это Стас регистрирует тебя каждые три месяца, ставит на учет, снимает с учета, думаешь, это он мумукается с милицией и с бесконечными бумажками, платит деньги за регистрацию?!

«Кажется, — усмехнулась про себя Варвара, — в кои-то веки мне помогают российские законы».

— То я! Ни-ког-да, слышишь, ни-ког-да тебе не получить визу или вид на жительство, — если я этого не захочу! Ты ни дня не смогла бы здесь остаться без моего поручительства. Если же я хоть что-то, хоть слово скажу о твоем криминальном поведении — тебя в жизни больше не впустят в Россию. Уж поверь мне.

Она откинулась на спинку дивана, аккуратно вставила новую сигарету в мундштук. Было заметно, что тирада произвела на Ядранку впечатление. Хвала российским бюрократам, всегда могут помочь напугать человека.

Варвара продолжила более спокойно:

— Повторяю, не хочешь проблем — уезжай из Москвы немедленно, вместе со своей настоящей семьей. Ключи от Будвы и от мастерской отдашь мне. Подожди, соберу кое-что для твоих.

Варвара дала Ядранке борщ в судке, потом принесла детские книги, набор цветных карандашей.

Все подарки, вместе с едой, Ядранка оставила на полу в коридоре студии. Вещи ее исчезли, ключи она оставила у консьержки. Варвара чувствовала, будто освободилась от паутины. Итак, в доме больше ничего не будет пропадать и ломаться. Она весело привела в порядок и мастерскую, и свою квартиру, сил от этого только прибавилось.

Варвара сходила на фотовыставку, пробежалась по магазинам, каждый полдень гуляла вокруг пруда кругами, вспоминая море и Будву, думая про солнце, которое в Москве в это время появлялось лишь при большом морозе на два-три часа. Она обзвонила подруг, пригласила их на вечеринку. Теперь надо было извиниться перед Марусей, но мобильный телефон ученицы был заблокирован, а в общежитии никого — каникулы.

— Я чувствовал что-то… должно было случиться, — сказал Стас. Он звонил из Японии, где его оставляли работать еще на месяц, и отказаться было невозможно. К тому же платили как нигде в Европе.

— Что Ядранка нечестная?

— Что ты ее выгонишь, если вы останетесь в Москве вдвоем. Как я отношусь к человеку, что я думаю по этому поводу, — тебя никогда не волновало. Безжалостно отгоняешь тех, кто меня любит!

Варваре стало больно в середине груди, что-то там заныло.

— Но сын! Она брала у меня деньги, все время пока здесь жила, я точно знаю.

— Опять твои… провалы, бзики! Уже совсем маразм, да? Зачем, — он кричал не сдерживаясь, — зачем ей хреновы твои деньги, если я зарабатываю достаточно! У тебя мания денег, и всегда была… ты боишься, что придется делиться с кем-нибудь.

— Не веришь? Матери не веришь?

— Речь о моей любимой девушке, и я не школьник, сам разберусь. Надоело, ты слышишь?!

— Ладно, сын. Тут еще обстоятельства, приедешь обсудим.

Только новость о муже и сыне Ядранки помогут убедить Стаса, однако говорить об этом по телефону глупо, она и так уже жалела, что не дождалась приезда сына в Москву.

Он все кричал:

— С чего ты решила, что я вообще захочу жить рядом с тобой?! Мы разъедемся! Так и сделаем, ма, мне — нам с Ядранкой — надоело быть под твоим присмотром.

Стас повесил трубку. Варвара сначала страшно расстроилась, но потом рассудила, что она сама заблуждалась, пока не увидела рядом с Ядранкой Милана и ребенка. Не стоит пугаться угроз Стаса, дети всегда так: недовольны, угрожают, что увеличат дистанцию, накажут тебя, лишат своего сиятельного общения. И потом дети, слава Богу, возвращаются. Конечно, Стасу будет тяжело принять коварство Ядранки, конечно, свою боль он будет вымещать на матери, на ком же еще. У него есть подруга Мила, однако мало на нее надежды, Мила такая… ни рыба, ни мясо. Но она, Варвара, не станет дожидаться тягостных дней наедине с разочарованным сыном. Сначала устроит хороший ужин для подруг, продумает особенное меню, и в карты можно поиграть. Затем снова попробует найти Марусю. К тому же, возможно, в Таллинне живет человек, который может изменить их со Стасом жизнь.

* * *

Раздражение после разговора с матерью вернуло его к НЕБУ.

В НЕБЕ точно есть музыка. Она на нем записана. Птицы — это ноты на нотном стане дождя и облаков. Мелкий дождь из ровно-серого неба — и стая птиц, кружится посредине. Дождь все сильнее, а птиц становится больше, иногда они зависают, потом кружатся быстрее и быстрее на одном месте. Стас сожалел, что плохо знает музыкальную грамоту, не способен прочитать эту мелодию. Она могла бы подсказать ему как поступить. Но не подсказывала. Ему хотелось обнимать Ядранку. Тело ее для него словно атанор, алхимическая печь превращения из человека почти пожилого в молодого мужчину.

В ресторанчике на берегу моря он наблюдал «фестиваль радуг»: одна была вокруг солнца, другая радуга образовала круг посреди НЕБА, над горизонтом тоже был фрагмент большой дуги. Ему казалось, что НЕБО послало ему подарок за внимание, он был растроган и благодарен. Камеры у Стаса в тот день с собой не было.