Прикусывает сосок — я вскрикиваю, прикрыв глаза.

— Марат, — еложу под ним, пытаясь выбраться из его захвата. Я хочу к нему прикоснуться. — Я хочу тебя потрогать, прикоснуться к коже.

— Всё потом, Рори. Сейчас я хочу насладиться одной тобой.

Соединяет одной рукой мои запястья и накрывает освобождённой ладонью грудь, играя меж пальцев соском. По телу расползается жар, а меж ног наливается желание.

С губ срывается стон. Хочется утолить это желание, которое разливается по моим венам. Прикусываю нижнюю губу, сдерживая ещё один стон, что рвётся из моей груди. Мне так хорошо.

Марат опускается ниже. Обводит языком впадинку на животе. Движется ещё ниже и целует чуть выше кромки шорт, а меня простреливает разрядом.

— Марат, пожалуйста, — хнычу, елозя под ним, впиваясь ногтями в ладони, а хочется впиться в его спину и прижать к себе как можно крепче.

Рывком Зверев снимает мои короткие шорты и избавляет меня от трусиков.

Пальцами проводит по мокрому клитору и, наклонившись, целует, а у меня звёзды перед глазами проносятся. Всё тело будто пронзает электрический разряд, а с губ срывается судорожный вздох. Терпеть больше нет сил.

— Я хочу тебя, — не стесняясь, произношу. — Пожалуйста, Марат. Сделай меня своей. Пожалуйста, — шепчу в каком-то бреду.

Зверев отпускает мои запястья, и я наконец могу прикоснуться к нему. Ладонь ложится на мускулистую широкую грудь. Проводит по ней вниз. А Марат, кажется, задерживает дыхание и с шумом выдыхает, прикрывая глаза.

— Аврора, девочка моя, — гладит своими руками моё тело, приносит мне наслаждение, хоть я и вижу, как тяжело ему даётся этот контроль.

Вижу, как сильно он меня хочет. Руки тянутся к его боксёрам, освобождая налитый желанием член. Провожу пальцем по головке, по бархатистой коже, облизывая губы. Хочется попробовать, насколько он вкусный, сладкий, с щепоткой горечи.

Судорожно выдыхаю.

— Аврора, ты это сделаешь, малыш, но потом. Сейчас уже нет сил терпеть, — шепчет мне на ухо. — Мой член окажется в твоём сладком ротике, но сейчас он хочет оказаться глубоко в тебе. Почувствовать, насколько ты сладкая и готовая принять меня. Только меня.

— Только тебя, — вторю ему и обхватываю его за шею, а ножками за бедра, чувствуя, как его естество прижимается к моему входу.

Так сладко и трепетно представлять, что он вот-вот окажется во мне. Как он будет любить меня, а я царапать его спину своими ногтями, впиваясь, проводя по всей длине, оставляя на его коже свои метки. Потому что этот мужчина принадлежит только мне одной. Только мне.

Резко, так, что я вскрикиваю от внезапности, Марат входит в меня резким рваным движением, растягивая меня под себя. Из уголков глаз тонкой струйкой потекли слезы, падая на простыню. Слегка щиплет, но я чувствую полную наполненность. Словно так и должно быть. Мы на том месте, где и должны быть.

Прикусываю нижнюю губу, чтобы скрыть рваный стон. А потом целую мужа в плечо. И вижу, как его от моего движения простреливает током, и он выскальзывает и вновь резко входит в меня.

Не могу сдержать стон, что так рвётся с моих губ.

— Не больно? — шепчет на ухо, а потом отрывается от меня и смотрит мне в глаза.

В его шоколаде вижу бурю эмоций — от страсти до какой-то вспышки яркого желания, которое прорывается внутрь меня и щекочет.

— Нет, — качаю головой. — Мне очень хорошо. Продолжай, — прошу его и сама делаю движения, чтобы вновь и вновь соединиться с ним.

И тут Марат не сдерживается и усиливает рваные, резкие движения, при этом не отрывая от меня своих глаз. А у меня внутри, внизу живота закручивается тугой ком, который с каждым движением Марата в меня всё больше и больше накрывает меня.

Муж ускоряет движения, проникая в меня каждый раз глубже и глубже. Наполняя меня до краёв самим собой. Там внутри.

Из груди рвутся вдруг слова, которые я отчётливо понимаю и хочу произнести. Я просто не могу держать их в себе.

— Я люблю тебя, — произношу тихо, но он их слышит, на мгновение замирает, а потом его движения во мне становятся яростными.

Пальцы рук впиваются в мои бёдра. Кажется, останутся следы, но мне всё равно, потому что их оставит Марат Зверев. Мой муж. Мой мужчина.

— Аврора… Аврора… — наклоняясь, шепчет мне в губы, срываясь на настолько сильный ритм его движений во мне, что дух захватывает.

Я ловлю воздух губами, который застывает внутри меня. Царапаю его плечи, спину, оставляя длинные красные полосы от моих ногтей на его коже. Стону в голос, срывая связки, пока его член таранит меня.

Я чувствую приближающуюся вспышку. Яркую, стремительную, которая, уверена, оглушит меня, собьёт с ног. Пальцы на ногах поджимаются, судорога сотрясает всё моё тело.

Резкий толчок. Один… второй… третий… И на последнем меня простреливает миллиардами звёзд, которые вспыхивают перед моими глазами. Яркая вспышка, и я распадаюсь на мелкую лунную пыль.

Марат присоединяется ко мне сразу же. Тихо стонет, изливаясь внутри меня своим семенем. Я чувствую наполненность им одним. Глаза закатываются. Впиваюсь ногтями в плечо, утыкаясь в его шею, шумно и рвано дышу.

Мой мужчина так же тяжело дышит. Шумно выдыхает. Утыкается мне в волосы.

— Я люблю тебя, — отвечает мне, целует в шею.

А я только крепче обхватываю его ногами и руками, не желая ни на секунду, чтобы он выходил из меня. Хочу быть ближе к нему.

Аврора

Сильные руки и нежные, лёгкие поцелуи, что сыпались на моё оголённое плечо, вырвали меня из сладких сновидений, где было так хорошо.

На губах расползлась довольная, счастливая улыбка, но глаз я не распахнула, притворяясь спящей. Хотелось узнать, что же мой мужчина будет делать дальше. А дальше его сильные руки начали блуждать по моему телу, принося рой мурашек и наслаждение, которое растекалось по моим венам, принося мне море чувств, которые накрывали, как лавина.

— Марат, — не выдержав, простонала я. — Прекрати, — но куда уж там — даже не остановился, продолжая крепко меня обнимать и осыпать поцелуями.

— Я соскучился, Аврора, — прошептал на ухо хриплый голос, от которого сквозь всё моё тело будто пропустили электрический разряд.

— Я тоже, родной, — прошептала в ответ.

И это действительно было так.

В последние дни после нашего сближения мы редко виделись и вот так вот общались. У Зверева было много работы, потому как он полностью оправился после тяжелого ранения. И теперь он рано уходит и поздно возвращается домой. А если и приходит раньше полуночи, то почти всю оставшуюся ночь проводит в кабинете, что-то там пересматривая, разговаривая по телефону с Тимуром. Лишь только под утро приходит в нашу спальню, где, с той самой близости три недели назад, теперь мы спим вместе, не желая находиться по разным комнатам.