Долго скучать мне не дали. Едва только я нащупала между пальцами здоровенную мозоль, попытавшись расцарапать ее ногтями, как за мной явился юный паж. Злясь на него, а еще больше на себя, я надела трофейные туфли и вошла в шатер.

При виде меня мужчины вежливо встали, приветствуя и справляясь о моем здоровье. Мне пришлось пройти за пажом и встать посреди шатра на приготовленное для дачи показаний место.

Принц Педру попросил меня подтвердить данные ему в Бежа показания относительно гибели доньи Инес де Кастро. Я подтвердила каждое свое слово, назвав имена и титулы. При этом я была уверена, что прибывшие с королем гранды, среди которых присутствовали и те, кто ворвался с ним тогда в монастырь Святой Клары, зарежут меня. Тем не менее я взяла себя в руки и бесстрастно изложила все, чему стала свидетельницей. Оказывается, вторым условием, после разделения власти в стране и прекращения войны, Педру выставил выдачу и казнь преступников. Покончить с ними он считал целью своей жизни.

Война выбелила голову короля, та казалась почти серебряной, точно Афонсу не расставался со шлемом. По его лицу я поняла, что он давно уже смирился с мыслью о расплате и, утратив единовластие, готовился хоронить своих ближайших друзей.

Король вяло торговался по поводу каждого. По условиям договора он хоть формально и оставался королем, но постепенно в течение нескольких месяцев от него требовалась добровольная передача всей власти сыну. После чего опальный властитель должен был затвориться в одном из своих отдаленных замков. Понятно, что там он желал бы видеть вокруг себя своих старых друзей, которых теперь от него безжалостно отбирали.

Кривя рот и не моргая левым застывшим глазом, король пытался выставить убийцами доньи Инес простых солдат, сопровождавших его в ту роковую ночь, в то время как Педру хотел выцарапать тех, с кем король вместе вырос. Дон Диогу Лопиш Пашеку, Перу Куэлью, Авару Гонсалвиш – за любого из этих верных и преданных друзей Афонсу был готов передать в алчные когти жаждущих крови врагов свое королевство и корону, а если этого покажется мало, то и собственную жизнь.

Дон Афонсу пришел на переговоры, готовый к смертельной битве, но уже сами переговоры окончательно сломили волю больного старика. Вдруг с пугающей откровенностью его величество понял, что уже не владеет ни своими землями, ни своей казной, ни даже своей собственной жизнью, висевшей на волоске. С той и другой стороны один за другим поднимались придворные и полководцы, вносившие бесконечные предложения, требующие, умоляющие, призывающие… А в лицо короля уже дышала ледяным дыханием смерть.

Наконец терпение дона Афонсу иссякло, и он был вынужден признать, что люди, смерти которых искал его сын, давно уже нашли себе приют в Кадисе. После чего короли подписали необходимые бумаги, и переговоры закончились.

Как я узнала позже, в тот же день, когда дон Педру со своими войсками победно вошел в Лиссабон, король отбыл в одну из своих провинций, но, не добравшись до места, умер в пути. Так закончилась война, и Педру Первый стал королем Португалии.

Мы возвращались домой в Бежа по разоренной войной земле.

Потерявшие свои дома крестьяне были вынуждены грабить и убивать за кусок хлеба, а вчерашние разжалованные солдаты подавались в разбойники, надеясь награбить побольше по пути домой, дабы явиться к матерям и женам не с пустыми руками. Дороги сделались опаснее некуда, поэтому каждому, кто желал вернуться домой в целости и сохранности, приходилось не скупиться на жалованье и вооружение для стражи.

Постоялые дворы кишели бывшими военными так, что плюнуть некуда. Некоторые города были разграблены и покинуты людьми, но мы не искали приюта за их черными от копоти стенами, так как считалось, что там обитают не отмоленные души погубленных жителей. Вместо собак по улицам городов-призраков бродили косматые волки. Поэтому мы разбивали лагерь недалеко от дороги, стараясь без особой надобности даже не жечь костры, потому что их пламя и дым могли издалека привлечь внимание лихого люда.

Послав вперед своего маленького отряда разведку, Альвару узнал, что на пути нас подстерегает засада, и повернул берегом моря, не желая ввязываться в драку. Здесь, в небольшой рыбацкой деревеньке, принадлежавшей студенческому другу Альвару, мы позволили себе короткий отдых. В это время рыбаки как раз возвращались с богатым уловом и пригласили нас отобедать свежей рыбой.

Помывшись прямо в море и приведя себя в божеский вид, так как до Бежа оставалось рукой подать, мы сели за стол, весьма довольные таким поворотом событий.

Угощавший нас староста деревни без умолку верещал о том, какой в этом году невероятно хороший улов. Война – прибыльное дело для рыбаков, так как после боев еды в море много и рыба ест вдоволь, нагуливая себе бока.

Довольный тем, что хоть кто-то славит войну, Альвару признался, что служил главнокомандующим на стороне принца и сделался главнокомандующим всех португальских войск, после того как на голову Педру возложили корону. Услышав это признание и сообразив, каких гостей послал ему дьявол, староста рухнул на колени перед Альвару, славя его боевые заслуги и называя Педру спасением и благословением Португалии.

Сильно подозреваю, что на самом деле старосте было без разницы, на чьей голове ныне корона. Что же до рыбы, то ей и вовсе все равно, чьи трупы жрать. Тем не менее Альвару остался доволен таким явным знаком патриотизма. Расчувствовавшись, он позволил старосте сесть рядом с собой, пожелав выпить с ним за победу.

Мы ели, слушая и вспоминая недавние сражения и поднимая тосты за короля Педру Первого, когда до нашего слуха донеслись крики и плач. Решив, что на деревню напали, мы вскочили как по команде, хватаясь за оружие. Оказалось, неделю назад в деревне пропала самая большая лодка со всем экипажем, а только что в бухте, расположенной возле города Синиш, нашли трупы рыбаков.

Тут же староста деревни подошел к Альвару и, упав перед ним на колени, стал просить его разобраться в этом деле. Выяснилось, что это его лодка пропала, а команда из четырех человек была найдена мертвой, со связанными руками и привязанными к ногам камнями.

Наверное, следовало оставить все как есть и предоставить рыбакам искать защиты у их законного сеньора, но Альвару был пьян, а пьяного его неизменно тянуло на подвиги. Обняв меня за плечи, он велел старосте вести нас на берег. Остальные послушно последовали за своим командиром.

Вдоль кромки воды под намокшими простынями, принесенными из деревни, лежали четыре трупа. Альвару толкнул меня к покойникам, проворчав что-то о доне Санчусе, у которого я работала и которого теперь почему-то должна была заменить.

Не зная, с чего начать, я помолилась, как это обычно делал дон Санчус, и, подойдя к покойникам, велела Доминику снять с них простыни. После чего решила все как следует рассмотреть.

Что ж, покойники были как покойники. Раздувшиеся от воды мертвецы, и ничего больше. У одного изо рта торчал хвост какого-то моллюска, другой весь покрылся водорослями. В общем, гнусное зрелище. Но дон Санчус, без сомнения, сумел бы разобраться и с этим.