Неожиданно Ульрих получил сильнейший удар в левое ухо, да так, что и шапка покатилась в сугроб. Снег больно залез прямо в ухо и залепил глаза. Пока Ульрих пытался освободить лицо от снега, второй удар пришелся в белую звездочку на лбу Лотаря. Конь взвился на дыбы, и от неожиданности Ульрих чуть не вылетел из седла. Раздался звонкий девичий смех, и Ульрих увидел слева в сугробе нескольких русских девушек, весело кидающих снежки в немецких посланников. У рыцаря в последнее время настроение было не из лучших, он разозлился, но понял комичность своего положения и решил сойти с коня. Не оставалось ничего другого, как тоже отбиваться снежками. Друзья быстро спешились и принялись лепить снежки, готовясь нанести решающий удар.

— Бежим! — закричали девушки и исчезли среди сугробов. Побитые снежками бросились вдогонку. Весело визжащие девушки быстро бежали впереди, но, конечно, куда им было справиться с крепкими молодыми мужчинами! Те неотвратимо их настигали. И тут Ульрих получил возможность рассмотреть лица молодых разбойниц.

— Пресвятая дева, да это же Радмила! — сердце гулко застучало в груди рыцаря. — Но как она прекрасно выглядит! Или это другая девушка, и мне уже мерещится? Одета она как богатая русская боярышня! — и вдруг какой-то противный голосок пробубнил у него в голове:

— Конечно, любовница богатого боярина получит от него подарки, и такую красавицу он хорошо оденет!

Да, девушка была чудо как хороша! Роскошная соболиная шапочка с богатым жемчужным понизовьем ловко сидела на обвязанной прозрачной кисеей изящной головке. Огромные васильково-синие глаза звездами сияли на раскрасневшемся от быстрого бега личике с полуоткрытым маленьким ртом. У рыцаря даже судорога пробежала по телу при воспоминании, как соблазнительно выглядел этот алый ротик, распухший от его страстных поцелуев. Сшитый по фигуре кафтанчик из темно-синего бархата, отороченный по вороту, бортам, низу и рукавам соболиным мехом, выгодно подчеркивал тонкую талию красавицы. Широкая юбка из расшитой золотой нитью парчи указывала на высокое положение девушки. На ногах были узорчатые меховые сапожки. Вдруг они столкнулись взглядами, и по ее потрясенному виду Ульрих понял, что она его узнала. Ее красивое лицо исказилось, словно от боли, и она бросилась бежать еще быстрее.

— Радмила, постой, подожди! — закричал он. Но за большим сугробом, оказывается, стояли низкие боярские сани, запряженные тройкой лошадей с бубенцами. Девушки с визгом повалились на меховую накидку, покрывающую всю поверхность саней. И лихой кучер дернул поводья.

— Это Радмила! Это Радмила, — билось в мозгу у Ульриха, когда он бежал, пытаясь догнать сани. На скользком снегу пеший рыцарь упал, ― погоня была обречена на провал…

— Чья эта боярышня? — спросил предприимчивый Бруно у толпившихся рядом зевак, которые откровенно радовались победе русских девушек над неловкими тевтонами.

— Боярышня Шумилина! — мужичок в зипуне и заячьей шапке сразу догадался, о которой из трех девушек идет разговор.

Крестоносцы быстро вернулись к своим лошадям и вскочили на них. Георг хотел было направить коня в сугроб, но Ульрих указал рукояткой плети на излучину реки. Река, обрамленная заснеженными старыми ивами, поворачивала вправо, но дорога, вьющаяся по крутому берегу среди домов, была, несомненно, длиннее.

— Тебе мало Чудского озера? — со смехом отозвался Георг.

— А, — махнул меховой рукавицей Ульрих, и небольшой отряд поскакал по заснеженному льду.

За излучиной реки пришлось резко натянуть удила. Кони чуть не упали на скользком льду. С криком и гиканьем сотни мужиков, молодых и постарше, молотили друг друга кулаками.

Приглядевшись, можно было определить — бились стенка на стенку. Одна ватага напирала на другую и явно побеждала. Среди дерущихся выделялся один богатырь в расхристанном меховом полушубке. Без шапки, с кудлатой бородой, он махал громадными, словно оглобли, ручищами в меховых рукавицах и налево, и направо. Все, кто попадался под могучие удары, летели в разные стороны. Победа была не за горами. Вдруг сзади к нему подобрался небольшой коренастый мужичонка в овчинном тулупе и треухе и резко ударил сзади чем-то, мелькнувшим в его руке. Богатырь пошатнулся и ткнулся в снег вперед лицом.

— Кистень, кистень! — закричали в толпе, и все, уже без деления на первоначальные отряды, кинулись на нарушителя правил. Мужичонка бежал весьма проворно, но толпа настигала его и слева, и справа. Тогда он повернул в сторону рыцарей вдоль реки.

— Надо отступить, — сказал Георг, — а то достанется и нам.

— Давай влево, к колодцу, нам нельзя вмешиваться, — согласился Ульрих.

Выбравшись на берег, рыцари оглянулись. Ватага драчунов рассеялась по берегу в поисках ловкого мужичка — он прятался где-то среди огромных сугробов и сараев. Богатыря тащили по снегу товарищи, взвалив себе на плечи его тяжелые руки. Он уже начинал приходить в себя и что-то злобно кричал.

Рыцари уже хотели продолжить погоню, но увидели, что они окружены. С десяток мальчишек, вооруженных деревянными мечами и копьями, с победными криками заняли позиции на сугробах и перекрыли все пробитые в снегу тропинки. Они махали мечами и что-то кричали визгливыми детскими голосами.

— Требуют выкуп, — с улыбкой сказал Бруно.

Ульрих раскрыл ладонь и рыцари положили туда по одной монете. Командир бесстрашных бойцов подбежал к Ульриху, и горсть монет исчезла у него за пазухой.

— Путь свободен! — указал он мечом на освободившуюся тропинку.

Перед рыцарями раскинулся покатый берег городских предместий. Весь берег был покрыт группками веселящихся людей. К реке катилось зажженное колесо, за которым бежали девушки, парни, неслись сани. На горе горело чучело из соломы. Слышались песни, смех, визг девушек.

Кругом стояло веселье. Среди сотен людей трудно было найти беглянок.

— Погоня не удалась, — сказал Ульрих, одевая рукавицы.

— Неплохо было бы к ним присоединиться, — заметил Бруно и добавил, — а девицы были очень хороши!

— Это была она! — воскликнул Ульрих, — Радмила!

Рыцари поскакали к саням у чучела Масленицы. Они выехали на большую покатую поляну, спускающуюся к реке. На западе медленно угасала заря. Посиневший воздух приобрел сонную неподвижность. Природа как бы затихла в преддверии перелома после зимнего солнцестояния. А люди, напротив, веселились изо всех сил. Весь огромный спуск к реке был покрыт группками развлекающихся людей. Слышались песни, звуки бубна, переливы колокольчиков. В этом месте река образовывала большую излучину с расширением, и на льду, поодаль от берега, была сооружена снежная крепость.

— Эгей! — кричали всадники и на неоседланных лошадях, нещадно скользящих по льду, пытались взять крепость. Защитники встречали их градом снежков и кусочков льда, а всадников, приблизившихся вплотную к стенам снежной крепости, пытались скинуть с лошадей с помощью метел. Среди защитников крепости было больше девушек и ребятишек. Они с визгом отражали атаки конных и пеших мальчишек и парней. Один из них, наиболее лихой боец, пробил стену и на полном скаку ввалился в крепость. Вместо того, чтобы остановить его, защитники поддали лошади метелкой под зад, и она бросилась в середину крепости еще быстрее. К удивлению всадника, в середине крепости оказалась прорубь, и он вместе с лошадью, под визг и хохот его противников, ввалился прямо в ледяную воду. Во всеобщей свалке кое-как вытянули дружными усилиями ошарашенного всадника и обезумевшую лошадь. Нападавшие с позором отступили.