Теория хаоса и сложности — общая область научных исследований, появившаяся в последние 30 лет. И вот уже 15 лет… моя лаборатория активно участвует в исследованиях… в рамках изучения адаптивных сетей. Эта теория помогает изучать как явления естественной природы, так и созданное руками человека: от землетрясений и лавин до экономического кризиса и революции. Она помогла ученым доказать, что подобные значимые события на самом деле — системы взаимодействия частей, подчиняющиеся математическим законам и принципам. Большие изменения невозможно предвидеть, но после того, как они произойдут, их «массовость» становится четким распределением, или степенной функцией.

Так происходит потому, что сложные системы могут в итоге прийти к «состоянию самоорганизованной критичности»[72], где занимают удивительно тонкую грань между стабильностью и потрясениями. В таком состоянии падение песчинки (или публикация чешского романа в 1967 году) может не изменить абсолютно ничего, а может привести к обвалу. И мозг — это самая сложная живая система… если вообще не самая сложная из всех… известных в мире.

Основа теории хаоса и сложности на самом деле проста (и это не попытка прозвучать парадоксально, подобно художественному критику, описывающему скульптуру, — «большая, но при этом маленькая»). Система становится непредсказуемой и, следовательно, нелинейной (что включает вас и ваше восприятие или принятие коллективных решений), когда компоненты, составляющие ее, взаимосвязаны, поэтому на движение каждого из элементов влияют движения всех остальных соединенных с ним элементов. Мы несем в себе сложные системы, потому что мы — люди — такие и есть. Точно так же сложные системы и общество, и окружающая среда, и история ее эволюции. При этом несколько веков наука совсем иначе представляла устройство мира, которого на самом деле не существует… как мир с «линейной зависимостью». Он возник главным образом потому, что мысль, будто мозг развивался в рамках этого линейного убеждения, была вполне рабочей аппроксимацией, или приблизительной величиной. В этом мире, воплощенном в формулах ньютоновской физики (где весь мир — это не сцена, а бильярдный стол), из A следует B, из которого, в свою очередь, следует C. Ньютоновская модель работает приблизительно: энергия одного вызывает движение другого; удачные обстоятельства ведут к счастливому концу — модель годная, но неточная. Проблема в том, что, разбирая систему на простые компоненты, мы стираем с мира то, что делает его не только естественным, но и дивным… и радостным — взаимодействие между вещами! Жизнь и восприятие жизни. Живите… в пограничном пространстве.

(Это напоминает о естественной священной мантре «быть между».)

Мы можем думать об этих взаимосвязанных вещах (независимо от того, что они собой представляют) как об узлах сети, или элементах, у которых есть неоднородные связи — грани. В любой сети в одних узлах сходится больше граней (то есть связей), чем в других. Это снова возвращает к вопросам, но в особенности к хорошим… тем, которые ставят под сомнение убеждения.

Наши убеждения, несомненно (без вопросов), взаимосвязаны: это узлы, имеющие соединения (грани) с другими элементами. Чем более основательно убеждение, тем больше у него связей. Я говорю о том, что наши убеждения и высокочувствительная сеть реакций, ощущений, действий, мыслей и идей, которые они создают и с которыми взаимодействуют, — сложная система. Одна из ее основных черт такова: когда вы двигаете или нарушаете одну вещь, тесно связанную с другими, вы влияете не только на нее, но на все остальные, соединенные с этой. Следовательно, незначительные причины могут повлечь за собой серьезные изменения (но необязательно и чаще не влекут). В системе с высоким напряжением простые вопросы, обращенные к базовым убеждениям, способны изменить восприятие радикально и непредсказуемо.

Возьмем, к примеру, три простых точечных графика, изображенных ниже. Они состоят из 19 убеждений (узлов). На первом убеждения не связаны (там нет граней). На втором есть несколько граней. А на третьем все точки соединены. Представьте, что мы трогаем одну точку в верхнем правом углу, усомнившись в ней. Двигается только она. Теперь делаем то же самое с той же точкой, но на втором графике: сдвинутся три точки. И наконец, вообразите, что мы шевелим ту же самую точку на третьем графике: придут в движение все.

Можно считать это визуальной историей «гениальной идеи». Одно ключевое озарение или осознание начинает цепную реакцию других мыслей и ярких идей, создавая эффект карточного домика и разрушая тем самым не нужные больше убеждения.

Взаимодействие убеждений у вас в голове и в творческом процессе — то, что мы называем встроенной иерархией. Это очень похоже на строение организма: он состоит из органов, те — из клеток, они — из органоидов (внутриклеточная структура, так называемые «органы» клеток), органоиды — из молекул и так далее. В сущности, любое общество — не что иное, как изменение плотности молекулярных элементов, из которых мы состоим. Каждый из них — это аттрактор внутри большей системы, как волны, вздымающиеся в море перед тем, как обрушиться на берег, или небольшой водоворот в быстрой реке. Чем глубже и основательнее убеждение, тем большее влияние оказывает его изменение на остальную систему, потому что на нем строится вся иерархия. То есть правильный, даже небольшой, вопрос может привести к изменению человека, изобретения, идеи или даже целой культуры (к лучшему, хотя и не всегда).

И принцип отклонения от нормы здесь такой: с вопроса начинается «поиск», путешествие в неизведанное. Самый глубокий поиск стартует с вопроса «почему?»… особенно когда мы сомневаемся в том, что считаем истиной. Поскольку все истины в вашей голове — это тесно связанные убеждения, измените их, и вы трансформируете всю систему. Это означает, что следующий шаг в новое поле возможностей будет «творческим». Здесь начинается выбор, и, делая его, вы начинаете менять свое будущее.

Необходимость взаимосвязанности отражена в мозге. У человека с творческим мышлением выше уровень активности коры головного мозга… то есть там содержится больше идей, генерирующих больше тепла, — как вообще, так и в моменты «вдохновения». Это потому, что сеть соединений расширяется, образуется больше связей и взаимодействий. Также снижается действие сдерживающего фактора, то есть голос у вас в голове, который любит кричать «не смей!», звучит гораздо реже и тише. Если интересно — похожим образом влияют на мозг некоторые психоделические наркотики, найденные в том числе и в галлюциногенных грибах. Недавние исследования (Энзо Таглиазучи, Леора Роузмана и их коллег из лондонского Имперского колледжа) с применением функциональной томографии подтвердили это. Обычно, когда мы смотрим на какое-то действие, большая активность нейронов наблюдается в первичной зрительной коре на участке мозга сзади. Однако, когда участники смотрели те же самые сцены после приема ЛСД, увеличивалась активность не только визуальной коры головного мозга, но и других областей. Другими словами, ЛСД влияет на передачу активности между областями нейронной сети головного мозга, связывая более обширную поверхность. Наряду с этими физиологическими изменениями многие часто испытывают чувство «растворения эго», или «единения с собой». Учитывая эти открывшиеся возможности, неудивительно, что низкие дозы психоделиков (как, например, псилоцибин в «волшебных» грибах или ЛСД) облегчали отношения между людьми, помогали парам в психотерапии и надолго снижали уровень депрессии. Получается, что, соединяя различные области мозга, химические вещества помогают людям заглянуть за пределы укрепившихся в их головах убеждений и создать новые… расширив при этом их поле возможностей. Таким способом они меняют будущее прошлое, а значит, и восприятие в будущем (чаще в лучшую сторону; реакция зависит от принятой дозы).