взглядом в значок на его груди и боялась поднять голову. Сердце трепыхалось, и я чувствовала его то в голове, то в ногах. Малена…Он назвал меня Малена. Не Фален.

Шумно сглотнув, я закрыла глаза, чтобы не разреветься окончательно, а он, продолжая отчитывать меня за своеволие, достал из кармана мутный белесый камень и приложил к руке.

— Ты могла это вылечить сама, — грустно усмехнувшись, он своей ладонью окутал мою и заставил сжать холодный минерал.

Это прикосновение придало мне силы, возвращая к жизни. И я поняла, что все это время без него действительно не жила. Лишь существовала, как рыба, выловленная из огромного океана и помещенная в пакет с водой. И теперь мне не терпелось прыгнуть в эту темную пучину, в родную стихию, забыв о мучениях.

— Я накладывала мазь… — оправдывалась я. Хотя должна была сказать вовсе не это.

Он опять горько хмыкнул и отпустил мою руку, отходя на шаг назад. А меня снова потащило к берегу.

— Ты испытываешь судьбу, Малена! Разве одного раза было недостаточно, чтобы понять, сюда лезть не стоит!

Голос Хранителя стал строгим. Он отчитывал меня, будто солдата, чеканя каждое слово. Мне хотелось сжаться в комок, втянуть голову, и не слышать этого холодного тона, и я снова не могла пошевелиться и только кусала губы.

— Я… — наконец, решившись, я вскинула тяжелую голову, и встретилась с глазами, что снились мне по ночам. Потемневшие, с влажным блеском, сейчас они выражали разочарование. И меня корежило от понимания, что причиной этого являюсь я.

Вымученное спокойствие делало его похожим на огромное вековое дерево одиноко стоящее среди мрачных скал. Морщинка между бровей выдавала усталость.

— Ты сделала свой выбор. Уходи.

Прозвучавшие слова подействовали как пощечина, и последние силы ушли на то, чтобы не упасть.

— Я не знала…

— Знала, — он почти вскрикнул, но тотчас собрался, только желваки заходили, делая его лицо суровым и жестоким.

Он махнул рукой, будто подал сигнал кому-то, и я заметила едва уловимую рябь, приближающуюся к нам.

— Да! Черт тебя подери! Знала! Но мне было страшно! Потому что ты лгал, не договаривал, унижал, — кричала я, уже не сдерживая ни слез, ни истерики. Мое сердце было готово расколоться надвое, и я выплескивала накопившиеся эмоции, прекрасно зная, что он прочтет их. И поймет.

Хранитель снова поднял руку, на этот раз прося остановиться, и огромный прозрачный шар, как марево, завис над пропастью. Это дало маленькую надежду на то, что для меня еще не все потеряно.

— Мне не нужны были жертвы, Малена. До последнего я ограждал тебя от ненужных переживаний. Ты не выбрала меня. Так останься верной своему решению.

Крыть было нечем, смелости продолжать спор тоже не было. Как и смысла. Я не нужна ему.

— Я хочу вернуться ради человечества, — последний шанс зарыть топор войны между нами. Если уж я не нужна ему, пусть от меня будет хоть какая-то польза людям.

— Ради кого? — рассмеялся он, но не было в этом искреннего веселья. Одна горечь, — ради людей, что убивают друг друга, не поняв самого главного? Это их планета, они братья! Но они позволили чужакам внести смуту! Хочешь поиграть в спасительницу мира?

Звучало, как издевка.

— Тебе нужен был ребенок? — я продолжала напрашиваться, чувствуя себя мерзкой прилипалой, но и уйти вот так просто не могла, — Я готова.

— Мне нужна была ты. В первую очередь ТЫ!

— Но…

— Ты отправляешься домой, Малена, — он прервал меня, не дав закончить, и грубо взяв под локоть подвел к краю, — и не смей выходить на улицу, пока не пройдет референдум. Ясно?

Он снова махнул рукой, и жар от призрачной махины, в миг оказавшейся рядом, пыхнул в лицо. Перед глазами поплыло, и последнее, что я помнила, был запах озона, щекочущий нос.

Хранитель провожал взглядом замаскированный шаттл, несущий на борту женщину, перевернувшую его внутренний мир с ног на голову. И с этим он обязательно справится, но сначала восстановит окружающий. Вернет планете, вверенной ему Высшим Советом, покой и безмятежное существование.

Глава 20

Я пришла в себя в стенах переполненной больницы. По словам врача, меня нашли в коридоре приемного отделения, и как я здесь оказалась, осталось большой загадкой для всех, потому что даже камеры видеонаблюдения этот момент не засняли. Не было сопроводительных документов ни от скорой, ни от полиции. А сама я не помнила. Вернее, было смутное воспоминание последнего разговора с Хранителем, но об этом я умолчала.

— Я только место занимаю! Ведь есть люди, кому оно нужнее! — я пыталась убедить врачей, что со мной все в порядке, но они категорически отказывались выпускать меня из палаты, пока не закончат обследование.

— К вам посетители! — дежурная медсестра заглянула в палату и распахнула двери перед… Сэмом?

Он вошел, неся огромный букет перед собой, и скромно уселся на краешек кровати.

— Не знал, какие ты любишь…

Поэтому, собрал все цветы, имеющиеся лавке. Слишком уж оригинальным получился его букет, но я улыбнулась, чтобы не обидеть парня.

— Благодарю! Очень… — красиво — не то слово! — очень приятно, Сэм. Не стоило.

— Я волновался, ты исчезла надолго. Марьяна не могла сказать ничего вразумительного. Где ты была?

Сначала он мялся, покручивая краешек простыни в пальцах, а потом резко перевел взгляд и уставился в ожидании ответа. Я даже растерялась. Он смотрел так, будто имел право интересоваться.

— Не помню, — я закрыла глаза рукой, постанывая от выдуманной головной боли, — амнезия. Временная.

— Но ты хотя бы помнишь, куда шла? — нетерпеливо рявкнул он, перенося ладонь на мое колено, — я волновался… — добавил мягче, будто объясняя свою нервозность.

Я пошевелила ногой в попытке сбросить руку почти незнакомого мужчины, но он сжал пальцы еще крепче.

— Сэм, ты не мог бы убрать букет, очень тяжелый, — я отодвинула пятикилограммовый веник, и ему пришлось перехватить его, чтобы тот не рухнул с кровати.

Сэм переложил цветы на столик у изголовья и вернулся на кровать. Только уже не сиротливо присел в ногах, а поднял мою руку, и сел в районе бедер.

Так…Кажется, я поторопилась избавиться от цветов. Они служили отличной преградой между нами. Но было поздно.

— Сэм! — я начала оборону, но взгляд наткнулся на абсолютно здоровую ладонь, которая еще вчера истекала кровью. Молодая розовая кожа чуть блестела, но ни боли, ни следов ожога больше не было. И это занимало меня сильнее, чем надоедливый охранник приюта.

«Ты могла это вылечить сама»

В голове вихрем пронеслись слова Хранителя, и тут же одна за одной всплыли картинки моих