– «Нету у дяди дара для огнемёта-скипидара»… – растерялась Ева.

– Сойдёт, но поздно!.. В реальном бою это была бы твоя последняя рифма! Сильно не думай, как срифмовать. Магия – не литературный критик. Мой дедушка выиграл важнейший в своей жизни бой стишком «Танку башню оторву – дам тебе по голову!».

Бранибор, Бранимир, Браниполк и Бранислав – четыре крепыша из группы магхвата – играли в древнейшую из игр, которую знали ещё викинги. Опустив подбородки на стол, они выпускали в центр стола блоху и смотрели, к кому из четверых она попытается прыгнуть в волосы. Тот, к кому блоха прыгала, считался счастливчиком. Остальные, поздравляя, вопили и колотили его ладонями по спине.

Рядом с ними рыжий парень с нежным, как у девушки, лицом созерцательно разглядывал букашечку, ползущую у него по мизинцу. Заметив Еву, парень торопливо натянул шапку с прорезью для глаз.

– Здорово, Златан! Не бойся: мы тебя не узнали! – приветствовал его Бермята. – А где Бонифаций? Вылечился уже?

– Здеся я! – отозвался некто загипсованный, держащий в каждой руке по сглаздамату. Чтобы они не выпали, сглаздаматы были прикреплены непосредственно к гипсу. Его броня-антимаг была вся в пробоинах, копоти и сколах.

Снаружи кто-то дал длинную очередь из зенитных пулемётов. Любора намекала, что пора бы уже куда-то двигаться. Вняв гласу зенитных пулемётов, бешеная магическая улитка раздулась, проползла с десяток метров, набирая скорость, и прыгнула, переместившись сразу на несколько километров к юго-востоку. Передвижной дом качнуло. Ева не удержалась на ногах, и её бросило прямо на Пьеро, который заботливо поймал её худыми руками.

– Ты лучше присядь! – посоветовал он ей, глянув сквозь прозрачную стенку трейлера. В следующий раз улитка приземлилась уже на Крымском мосту. Еву опять отбросило, и на сей раз она обрушилась уже не на Пьеро, а на Осьмиглаза.

Над Евой навис громадный нос. Надо лбом торчали жёсткие как щётка волосы цвета окислившейся меди. Глазки крошечные, скрытые в трещинах камня… Не камня! Кожи! Только кожа эта так походила на растрескавшуюся скалу, что требовалось всякий раз напоминать себе, что это не скала. Крошечные глазки-буравчики сверлили Еву. И ещё четыре глаза летали вокруг.

– Ненавижу детей! Они мелкие, тупые и вечно досаждают! – прорычал Осьмиглаз.

– А я вот люблю! – влез Пьеро, размышлявший, с чем срифмовать слово «брюква». – У меня дома много всяких мелких племянников. Дрыгают ногами и орут! Ты у него спрашиваешь: «Ну и чего ты орёшь?» А он объяснить не может, но орёт!

– Большие тоже так делают! Не могут объяснить – и орут! – колко сказала Мальвина и сердито качнула томиком стихотворных поэм и проклятий, затрёпанным настолько, насколько может быть затрёпанной только любимая и часто используемая книга.

– Я принципиально не замолчу! И принципиально буду говорить всё что думаю! – буркнул Осьмиглаз, однако Еве показалось, что Мальвину он побаивается.

– Лучше думай, что говоришь! Это порой важнее, чем говорить что думаешь, – сказал Пьеро и вздохнул.

Внезапно что-то загрохотало. Их швырнуло в одну сторону, в другую. Сразу стало дымно. Замелькали искры – дробные, колючие, точно банка разлетелась на мельчайшие осколки.

– Нас обстреляли! – крикнула Мальвина.

Улитка во что-то врезалась. Бранибор, Бранимир, Браниполк и Бранислав, закованные в усиленные антимаги, пронеслись как шары из боулинга, сметая на своём пути всё подряд. За ними кувырком прокатился загипсованный берсерк Бонифаций.

Златан ударился носом о прицел метателя штопорных искр. Даже в падении он не выпустил своего оружия и оберегал его тщательно, словно это была скрипка.

Ева врезалась лбом в живот Бермяте.

– Зачётная мысль! – одобрил Бермята. – Тебе дико повезло, что мой каменный пресс пока в процессе строительства!

надрывно крикнул Пьеро, выпуская зелёную искру. Улитка перестала кувыркаться. Боковая часть панциря распахнулась.

Маги из отряда рванули наружу. Первым, как всегда, Бонифаций со сглаздаматами на гипсе. За ним остальные.

– Плагиатор! Барто обокрал! Вот она тебя поймает – ручки все поотрывает! Ножки тоже оторвёт и в косичку заплетёт! – сказала Мальвина, удерживая перстень рукой, чтобы заклинание не стало боевым.

парировал Пьеро.

Мальвина сердито зачмокала губами:

– Надо было персиковое делать! А ты – вишнёвое да ещё с косточками! Не можешь запомнить мои причуды – сиди дома с мамочкой!

– Мама у меня поэт! Триста слов в минуту – и всё в рифму! С ней даже Мальвина не связывается! – шёпотом сказал Пьеро Еве.

Настасья и Бермята убедились, что снаружи всё спокойно, и выбрались из улитки. Они были на уже знакомой им площади перед главным хранилищем магических артефактов.

Площадь была усыпана мраморными обломками атлантов, антимагами и искромётами. В угол здания уткнулся сгоревший бронемаговик, на крыше которого слабо взмахивало, пытаясь взлететь, уцелевшее куриное крылышко. По капоту бронемаговика, заставляя его подпрыгивать, колотила громадная, размером с сосну, волшебная дубина. Кора дубины была частично содрана боевыми искрами. Похоже, её долго обстреливали из разных видов оружия.

Настасья, Бермята и Ева залегли в канавке, пропаханной мощным атакующим заклинанием. Земля в канавке была горячая. Асфальт спёкся и блестел. Откуда-то сбоку к ним подползла Любора, тащившая на сгибе руки сглаздамат.

– Не пострадали?.. Эта тупая улитка очень уж площади любит! Угораздило её прямо здесь приземляться! Вот и обстреляли из хранилища! Хорошенько так долбанули, тысячи на полторы магров… Хотя и улитка защищена неплохо. Всё-таки создание первомира.

– Огнедышащий Мамай! – воскликнул Бермята. – В первомире отношения были простые. Подползает одна примитивная неповоротливая тварь к другой, тоже примитивной и неповоротливой, и долбанет её тысяч так на пять – на восемь рыжьём. Без спешки так, но обстоятельно. Позвольте, мадам, вас съесть и переварить вас и вашу магию! А та ей в ответ тысяч на десять: нет, мол, не хочу! Уйди! В земле остаётся кратер, или вулкан начинает извергаться – по ситуации. Первая тварь разворачивается и обиженно отползает. Мол, сразу нельзя было объяснить? Драться-то зачем?

– Что тут за руины? – спросила Настасья, осторожно высовываясь из канавки и сразу прячась.

Над их головами, вращаясь как вертолётный винт, пронеслась боевая секира. От секиры исходило серебристое сияние. Бетонный столб городского освещения секира перерубила, как если бы он был вылеплен из сливочного масла.

– Да штурмчик был! – бодро объяснила Любора. – И конечно, не удался!.. О чём они вообще думали, когда штурмовали ГХМВ в лоб! Что артефактики не взбесятся, отреагировав на боевую магию, и не будут атаковать всё подряд? Да артефактики-то ещё с перепутанными сущностями! В общем, идиотизм в квадратике!