Тем временем Йен снял черный фрак и повесил его на дверную ручку чулана.

Сердце Джорджи сжалось.

Она принялась медленно стягивать перчатки. В конце концов, этот человек скоро станет ее мужем.

Мысль об этом пьянила, кружила голову, и радостный смех вскипал на ее губах.

Йен, оставшись в белой рубашке и сером жилете в тонкую полоску, приблизился к ней.

— Над чем ты смеешься? — стал допытываться он бархатистым шепотом, гладя ее руки.

— Прости, не могу поверить, что все это происходит на самом деле!

— Слишком неожиданно?

— Нет. — Она подступила к нему и откинула голову. — Я счастлива.

Йен обнял ее за талию и улыбнулся.

— Я тоже, — признался он, целуя ее.

Будь у нее хоть какие-то сомнения, наверняка они исчезли бы, когда их губы соприкоснулись.

Он неожиданно подхватил ее и понес к огню.

— Йен… — пробормотала она, продолжая смеяться.

— Что, дорогая?

— Ты не туда идешь, — запротестовала Джорджи, обнимая его в девическом восторге.

— Мм?

— Кровать в другом направлении, — прошептала она ему на ухо.

— Так нетерпелива… — пожурил он, пожирая ее глазами.

— Так у тебя есть план?

— Как всегда.

Подойдя к камину, он поставил се на пол.

— Теперь ты не замерзнешь, когда я тебя раздену.

Джорджи ойкнула от неожиданности, но быстро пришла в себя.

— Или… когда я раздену тебя, — заявила она, потянувшись к безупречно завязанному галстуку.

Оннагнул голову, чтобы снова поцеловать ее, такой нежный и уверенный в себе, что она едва заметила, как он, обнимая ее, одновременно расстегивает пуговицы платья на спине.

— Ты ведь не боишься, правда?

— Нет.

— Вот и хорошо. Я буду очень осторожен.

Сообразив, чем заняты за ее спиной его проворные пальцы, она решила отплатить той же монетой и потянулась к пуговицам его жилета. Но оказалась далеко не такой ловкой. Он закончил свою работу раньше и теперь с любовью смотрел на Джорджи.

Наконец она стащила жилет с его широких плеч. В ответ он потянул вниз ее лиф, и она задрожала от восторга. Как трудно было уговорить его поцеловать ее в молитвенной пещере! Но теперь он решился. И его ничто не остановит!

Однако он продолжал действовать все так же неспешно, боясь спугнуть ее слишком бурным натиском. Едва прикасаясь губами, целовал ее щеки, мочки ушей, шею и плечи, ублажая и успокаивая ее любовными играми. Тело Джорджи мучительно пульсировало.

Он сжал ее лицо теплыми, восхитительно умелыми руками и снова принялся целовать, медленно, крепко, одновременно вынимая из волос черепаховые гребни. Вскоре тяжелые волны волос обрушились ей на грудь и плечи.

О, этот мужчина знает, что делает!

Йен тем временем снял с нее платье с отточенной ловкостью, восхитившей бы горничную любой леди.

Огонь отбрасывал длинные тени на любовников, обменивавшихся поцелуями и продолжавших раздевать друг друга. Чувства Джорджи были так обострены, что она заметила прикосновение легчайшего ветерка, когда Йен расшнуровал ее корсет.

Он медленно протянул руку, провел по ее животу и стал теребить затвердевший сосок.

Джорджи вздохнула. Она тоже хотела увидеть его без одежды. Расстегнув пуговицу у треугольного выреза сорочки, она развела полы, и вид открывшейся, словно вылепленной скульптором, мужской груди заставил ее застонать.

— Твоя очередь, — прошептала она, жадно проводя пальцами по гладкой коже.

Йен усилием воли вернулся к действительности, расстегнул серебряные запонки, отбросил рубашку на пол и хотел подойти ближе, чтобы избавить Джорджи от нижних юбок. Но та остановила его, удерживая на расстоянии вытянутой руки, чтобы лишний раз полюбоваться им. В ее взгляде светилось благоговение.

— О, Йен, — ошеломленно выдохнула она. — Ты великолепен!

Он улыбнулся ей и опустил глаза с почти мальчишеской скромностью.

Он был абсолютно неотразим: высокий, сильный и прекрасно сложенный. Его грудь была прямо перед ее глазами, и Джорджи невольно загляделась на выпуклые мышцы, плоские кружки сосков, легкую впадинку посредине, начинавшуюся трогательной ямочкой в основании горла. А ниже на животе тоже бугрились мускулы, хотя кожа была бархатисто-гладкой. Но она не смела… не дерзала коснуться его.

Опустив глаза, она жадно изучала узкие бедра и длинные мощные ноги. Однако размер бугра между ними неожиданно заставил ее вспомнить, что ждет впереди.

Подняв руки, она медленно провела кончиками пальцев по вздувшимся бицепсам, поросшим тонкими волосами предплечьям, к теплым сильным ладоням.

И замерла, дойдя до печатки, которую он носил на мизинце. Но тут Йен неожиданно перехватил ее неугомонные руки. Подняв взгляд, она с удивлением увидела, как он наблюдает за ней пылающими глазами.

— Насмотрелась? — хрипло спросил он, но Джорджи потеряла дар речи. И могла только пожирать его глазами: сильная прямая колонна шеи, угловатое адамово яблоко…

Она восхищалась упрямым подбородком, гладко выбритыми щеками, широким чувственным ртом.

Раньше она почти не замечала золотистых прядей в его темно-каштановых волосах, но теперь золото сверкало в свете огня. Упрямый локон упал на лоб, а под ним пылали зеленые глаза.

Джорджи осторожно отвела волосы с его лба, открыв разлет густых бровей.

Невозможно красив!

Каким-то образом вновь обретя способность мыслить, Джорджи спросила себя, не стоит ли извиниться за столь настойчивый взгляд, но неожиданно заметила в углу трюмо, отражавшее его широкую голую спину.

Боже!

Она изнемогала от нового прилива яростного желания.

Но больше всего ее поразила гордая осанка.

Она счастливо улыбнулась. Да, каждая линия этого царственного тела говорила о неотъемлемом благородстве.

Она по-прежнему не могла говорить. При мысли о том, что этот человек будет принадлежать ей, комок вставал в горле. Пусть она не может на него наглядеться, но если он действительно ее мужчина и это не мечта — значит, можно его коснуться.

Джорджи дотронулась до его живота, и Йен растаял в ее руках. Закрыл глаза и слегка откинул голову.

Каждое ее прикосновение вызывало дрожь предвкушения. Она гладила его с почтительным восторгом.

Ее неумелые ласки вызывали в нем странное ощущение, что это и с ним происходит впервые. Может, каким-то Непонятным образом так оно и было? Потому что за всеми практическими соображениями, по которым он решил жениться на Джорджиане, помимо безумного физического желания друг к другу, было еще нечто… какая-то искра вспыхнувшая между ними, обещание несбыточного…