Только из-за лука…

Не из-за того раздрая, что творится в сердце. Чувствую себя как в ловушке и мои чувства…

Они болезненные, неправильные и адресованы мужчине, для которого я ничто.

Всхлипываю, вытираю нос тыльной стороной ладони, в которой зажата холодная сталь. Вздрагиваю, когда слышу хлопок входной двери…

– Федь, забыл чего?!

Кричу хриплым от слез голосом, продолжая вытирать глаза, ответа не следует, а я…

Я чувствую, как пространство вокруг меня становится другим, тяжелеет. Все волоски на теле встают дыбом, когда мою руку с ножом отнимают от глаз.

Нажатие на какую-то точку на запястье заставляет уронить холодное оружие на столешницу, и я в ужасе вскрикиваю…

Сильные решительные руки разворачивают меня, приподнимают лицо, нажав на подбородок, и легкое касание шершавых подушечек размазывает соленую влагу по щеке.

Тот, кто подкрался словно хищник, сейчас смотрит на меня с высоты своего двухметрового роста, придавив к столешнице.

Опять я в его объятиях и снова мне некуда бежать.

– Катрин. Ты как одноименный ураган, что пол-Орлеана грохнул. Маленькое ходячее бедствие. Нож в твоих руках слишком опасен.  

Горячие руки, кажется, проверяют мои слезы на ощупь, размазывая влагу между большим и указательным пальцами.

А я просто молча вглядываюсь в ледяное лицо. 

Что между нами происходит? 

Ответов у меня нет. Только буйство чувств, проснувшихся в моей неискушенной душе.

– Всего ничего в должности помощницы, а уже не выполняешь свои обязанности. Кажется, склонность к экстриму у вас семейная черта…

Делает шаг назад, отдаляется, но не отпускает, продавливает меня взглядом. Одетый в простую майку и штаны-джоггеры, явно с пробежки. То есть, несмотря что небось полночи упражнялся, так еще и с утра спортом занимается.

Кажется, я понимаю, почему решил, что я не потяну… с таким темпераментом…

Не человек. Машина.

Прикусываю губы. Не хочу в который раз твердить банальные извинения.

– Ты, видно, не поняла всей серьезности положения вещей. Впредь, Катрин, твои душевные метания не должны никоим образом сказываться на твоей исполнительности.

– Я поняла, – отвечаю, проглотив рваный всхлип.

Смотрю в это лицо, вспоминаю, как схватил меня за шею, отодвинув, и больно становится.

Как прогнал вчера.

А сегодня сам пришел. Странный. Почему он меня все время трогает и при этом ставит барьеры? Я не понимаю этого мужчину.

Быстро хватаю салфетку, вытираю слезы.

Все это под немигающим малахитовым взором, опять делает шаг ко мне и вжимает мою попу в каменную столешницу, наклоняется, всматривается, а в глазах что-то странное. Не могу понять это выражение.

Плотоядное и дикое, находящее отклик во мне.

– Мистер Кац, вам что-то нужно?

Придаю голосу отстраненность, так и хочется спросить:

 Что, черт возьми, ты тут забыл, если вчера сам меня так жестоко прогнал?!

Почему не слуга решает со мной вопрос, а сам босс?!

Не задаю ни один из вопросов.

– Прямо сейчас мне интересно, что ты готовишь?

– Борщ.

– Продолжай.

Отходит и садится на барный стул, немного наклонив голову вбок, словно изучая.

– Вы, вы останетесь?!

– Ты мне должна завтрак. Поторапливайся. Рабочий день никто не отменял.

Разворачиваюсь и так и подмывает заорать:

Убирайся! Оставь меня в покое! Дай хоть полчаса побыть в одиночестве перед тем, как отправляться с тобой в пекло под названием “двадцать четыре на семь”.

Не хочу видеть тебя, такого красивого и уверенного в себе, здесь и сейчас. Я не готова. Дай мне прийти в себя!

Принимаюсь за готовку под внимательным взглядом, бегаю по кухне, открываю ящики, ищу приправы, но напряжение не покидает.

Что здесь забыл мой босс?!

Остается только гадать, но его взгляд плавит мою спину и как-то я все это себе не так представляла.

Обед готов, остается последний штрих в виде нарезанной зелени, которую я принимаюсь мелко-мелко шинковать.

– Никогда не думал, что готовящая помощница – это так сексуально…

Его голос бьет меня интонациями, и я вскрикиваю, когда нож проходится по пальцу, порезав до крови.

Боль простреливает.

Быстро тяну подушечку в рот, действую на инстинктах. Даже не замечаю, как Димитрий с нечеловеческой скоростью оказывается рядом.

Крепкие пальцы хватают мою руку с каплями крови. Я встречаюсь взглядом с яркими кислотными глазами и лицом со звериным оскалом...

Столбенею, когда Кац с жадностью слизывает багряную жидкость и берет мой палец в рот, всасывая кровь из ранки.

Прекращаю дышать.

В ужасе смотрю на склоненного к моим пальцам блондина, который отрывается от меня и заглядывает в мои явно шокированные глаза.

– Вкусно…

Это так порочно, мои пальцы у его губ. Он сейчас подобен зверю, зализывающему рану.

Мое тело дрожит, а босс достает из кармана белоснежный платок и прикладывает его к порезу.

– Осторожнее, Катрин.

– Чего ты добиваешься? Почему ведешь себя со мной так?! То заставляешь полыхать, то окатываешь презрением?! Чем я так успела за свою короткую жизнь провиниться?!

Выпрямляется.

– Ты необычная, привлекаешь. И реакции у тебя чистые, искренние.

 – Я забавная зверушка для миллиардера?! Я же человек… Так нельзя…

Повышаю голос, пытаюсь вырваться, но мужские руки держат крепко.

– Сбавь обороты, пока я не...

– Не что?! Что мне сделаешь?! Ударишь?!  – окончательно лишившись самообладания, шиплю в жуткое лицо магната.

Кажется, я постепенно начинаю видеть беспринципность этого мужчины, его абсолютную черствость.

Меня просто проверяют на реакции, проводят какие-то проверки, но зачем? Или он привык? Это манера общения?

Скорее, последнее.

Улыбается холодно, отпускает и отходит на шаг, ставит перед очередным откровением.

– Не зли. С противоположным полом у меня иные методы. Будет жестко и больно, но тебе понравится.

– Я не дам сломать свою волю. Я не послушная марионетка, мистер Кац.

Смотрит на этот раз как-то по-особенному.

– Такая слабая, но внутри стальной стержень.  Интересный контраст.

– Вы… ты… невозможный.

Опять становится серьезным.

– Да, Катрин. Помни об этом. Больше не пренебрегай своими обязанностями, не нарывайся. И налей мне уже борщ.

– Вы когда-нибудь пробовали русскую кухню? – интересуюсь, наполняя тарелку ярко-красной ароматной жидкостью.

Оставляет мой вопрос без ответа. Берет ложку, черный хлеб и приступает к еде.

А я стою, как на суде, ожидая приговора.

И когда мужчина одобрительно кивает, улыбаюсь.

Такой Димитрий мне нравится больше. И кажется, что он мне сейчас квоту доверия выдал, попробовав мою стряпню.

Закончив, промокает губы салфеткой и смотрит прямо мне в глаза.

– И все же, я голоден.

Последняя фраза звучит как удар по моим натянутым нервам, блеск