не имело значения. Он никогда не стремился к власти, предпочитая ей удовольствие от жизни, и никогда не ждал от Владыки отеческого отношения.

Следующая страница пестрела кляксами и дырами забытых целей, и она тоже закончилась.

Очередную страницу он перевернул вскоре после того, как начал сознавать новую действительность, и что было на ней — пока оставалось неясным. Спокойная жизнь и мирные исследования, никак не связанные с умерщвлением людей? Почему бы и нет! Он любил не убивать, а решать сложные задачи, порой с риском для жизни, но и риск не был самым важным.

Не то чтобы он мгновенно принял решение остепениться и начать жизнь добропорядочного гражданина и учёного, но одно сознавал отчётливо: поступать с Иданой так, как с множеством безымянных любовниц прошлого, было неправильно. Она была другой, и он относился к ней иначе. Пока ещё не понимал, как именно, но — иначе. И перед тем, как брать то, чего требуют сиюминутные желания, стоило для начала определиться, чего он хочет. Не телом, у тела вообще немного желаний и они очевидны, а разумом.

Ида же, которая понятия не имела о том, что могло случиться и не случилось, вообще ни о чём в это время не думала. В первый момент только успела отметить, что слишком переоценивала свой предыдущий опыт, и никто её, оказывается, до сих пор по-настоящему не целовал, и тот её бестолковый любовник ни в какое сравнение не шёл с…

Ох, Защитник, а был ли он вообще!..

Поцелуй пьянил. Губы мужчины были тёплыми и настойчивыми, язык — возмутительно (или восхитительно?..) непристойным, а прикосновения ладоней через два слоя тонкой ткани ощущались отчётливо и остро, но всё равно оставляли место фантазии, что было бы, если… И уж совсем изумительно и неприлично было прижиматься к мужскому телу, ощущая его волнующую твёрдость и силу, обнимать его и отчаянно желать большего.

Ида почти набралась решимости обнять Марана под одеждой, тем более свободная кутра без застёжек легко позволяла подобные вольности. Но сразу сделать это она не успела, а потом мужчина обнял её лицо ладонью и прервал поцелуй, и Идану настигло запоздалое смущение. Его вполне хватило на то, чтобы не суметь заглянуть мужчине в лицо, но вот на большее — уже нет, и Ида так и осталась сидеть на коленях илаата, лишь уткнулась носом ему в плечо.

Маран сталкивать её тоже не спешил, снова обнял. В первый момент в этом движении почудилась неуверенность, но Идана нарекла её осторожностью и выбросила из головы.

— Это можно считать сделанным за меня выбором, да? — пробормотала она тихо, вспоминая свои недавние слова.

— Каким?.. — начал Маран и осёкся, потому что тоже вспомнил.

И вместо ответа негромко засмеялся: не над вопросом, над собой. Над тем, в какую дурацкую ловушку загнал самого себя этим сиюминутным порывом и в какой мог оказаться, позволь он телу окончательно взять верх над разумом.

А еще смех, объятья и короткий поцелуй в макушку позволили выкроить достаточно времени, чтобы успеть придумать ответ.

Можно было решить проблему раз и навсегда, не позволив ей ещё даже толком возникнуть. Сослаться на мгновенный порыв и зов плоти, выразить пренебрежение — немного, на грани, чтобы не оскорбить, но оттолкнуть и слегка обидеть. Ровно настолько, чтобы Идана не обиделась еще и на птицу и продолжила работу над крылом, но без его компании и участия.

Наверное, это был бы самый разумный выход, но Маран без сожалений его отбросил. Ему было хорошо рядом с этой девушкой, нравились разговоры, нравилось вместе работать. Нравились пушистые мягкие кудряшки, в которые оказалось так приятно зарываться пальцами, нравились пухлые, немного капризные губы, которые своим видом настойчиво приглашали к поцелую.

Вот только нравилось всё это не до такой степени, чтобы потерять голову и прямо сейчас выбрать свою новую судьбу, жениться и лишить себя прочих возможностей. Да и её — тоже.

Поэтому ответил он почти серьёзно.

— Если есть возможность сделать выбор самостоятельно, недальновидно перекладывать его на кого-то. Хорошо, если выбор окажется удачным, а если нет?

— А если нет — в вашей замечательной стране существует развод! — назидательно проговорила Ида, но тон до конца не выдержала и захихикала. А потом и вовсе коротко поцеловала мужчину в висок, решительно поднялась с его колен и вернулась на свой стул. — У тебя такое лицо, как будто ты был уверен, что я прямо сейчас потащу тебя в храм.

Идана ещё веселее рассмеялась, поглядывая на Марана хитро, искоса. Тот задумчиво улыбнулся в ответ.

— Не потащишь, ты хочешь побыстрее закончить крыло.

— Да, действительно, — насмешливо фыркнула Ида, потом нахмурилась и заметила, подцепив пинцетом еще одну будущую мышцу. — Я же говорила, я хочу хорошую семью, как у родителей. А из принуждения ничего путного не выйдет. Лучше договорной брак к обоюдной выгоде, чем крепкая привязь. Или, хуже того, эти ваши истинные пары.

— Ρазумно, — спокойно согласился Маран, который вполне разделял это мнение и мог бы добавить, что любая привязь рано или поздно порвётся.

Но не добавил. И предпочёл, не разбираясь, задавить слабое неприятное ощущение, отчего-то возникшее внутри на этих словах, — не то досаду, не то раздражение. Он вообще не любил спешку и необдуманные слова, а сейчас ни он, ни она к продолжению этого разговора и развитию этой темы готовы не были.

***

Большой здешний сад всегда казался пустым, но особенно — ранним утром вскоре после рассвета. Найти укромное место не составляло труда, и с первого дня, как только ему разрешили вставать и выходить, привычный комплекс упражнений Маран выполнял на одной из многочисленных полянок, скрытых от случайного взгляда. Свежий воздух, тишина и отсутствие людей — идеальные условия.

Излюбленный малый цикл, помогавший поддерживать себя в форме, занимал от полутора до двух часов в зависимости от настроения и состояния. Но сегодняшняя разминка имела все шансы затянуться дольше, потому что слишком долго не удавалось достигнуть нужной степени отрешённости от мыслей и действительности. А как только это удалось, действительность изменилась.

Незваный гость двигался тихо, но недостаточно, чтобы быть незаметным, тем более для многочисленных птиц, которые заблаговременно оповестили всех обитателей парка. Паники в их перекличке не слышалось, только привычная насторожённость, да и сам Маран не почувствовал угрозы, так что отреагировал только тогда, когда гость шагнул на выбранную им поляну на берегу небольшого пруда.

«Точнее, хозяин», — поправил он самого себя, взглянув на пришельца. Остановился, выпрямился, вежливо наклонил голову:

— Принц Сулус.

— Принц Маран, — отразил тот движение, чем изрядно польстил родственнику