это происки какого-нибудь демона? – пошутил Баэль и стал укладывать скрипку со смычком в футляр.

Видимо, на сегодня репетиция была окончена. Прежде чем я успел встать, чтобы проводить их с Тристаном, Антонио сказал на прощание:

– Увидимся завтра, Коя. С нетерпением жду твоего выступления.

– Правильно. Надеюсь, заставлю тебя понервничать.

Баэль ответил громким смехом. Глядя на него, я тоже слегка улыбнулся. Тристан захихикал и хлопнул Антонио по плечу.

Наблюдая, как они уходят, я чувствовал небывалый прилив радости. После всего случившегося мы сильно сблизились с Баэлем. Мы обменивались шутками, и он больше не относился ко мне с неприязнью. Кажется, он наконец освободился от ненависти и предрассудков по отношению ко мне. Нам стало проще общаться. Это было хорошо для нас обоих.

Когда на следующий день мы с Баэлем появились перед театром, толпа взорвалась громкими криками. Баэль, чувствительный к резким звукам, сразу же зашел внутрь. Я ненадолго остановился, чтобы поприветствовать своих поклонников, и незамедлительно последовал за Антонио.

В фойе театра было тихо: все участники уже разошлись по своим комнатам.

– А вот и наши.

Моя артистическая находилась там же, где и в прошлый раз, а табличка с именем Баэля висела на соседней двери – об этом позаботился Ренар Канон. Но мне было немного не по себе. В прошлый раз в этом помещении своей очереди ждал Аллен Хюберт.

– Он не участвует?

– Нет, Ренар сказал, что он отказался, – равнодушно ответил Баэль.

Я смотрел на дверь, где еще недавно висела табличка с именем Хюберта, и чувствовал сожаление. Антонио пожал плечами и поинтересовался:

– Ну что, увидимся после конкурса?

– Когда ты выступаешь? Я хочу послушать.

– Сразу после тебя.

– Но почему?! Опять нас будут сравнивать!

Баэль ухмыльнулся и скрылся за дверью. Я последовал его примеру и оказался в пустой комнате. На этот раз Тристана не было рядом. Он решил не выбирать, с кем остаться, и сразу направился в зрительный зал. Сегодня утром я внезапно заметил, как сильно он осунулся. Видимо, сказались переживания: от Кисэ по-прежнему не было вестей. Может, ее пророчество исполнилось и она…

Из соседней комнаты доносились звуки скрипки: Баэль решил порепетировать перед выступлением. Во мне снова стала просыпаться неуверенность. Интересно, Антонио тоже волнуется? Он ведь впервые будет играть для кого-то, а значит, наполнит музыку самыми искренними чувствами.

От этой мысли во мне всколыхнулась ревность. Он наконец-то признал меня, и мне тоже нужно принять его желания и мечты. Ведь я ему друг и должен поддержать его стремления.

Зал разразился аплодисментами: наконец кто-то продемонстрировал стоящее исполнение.

Когда на прошлой неделе объявили о втором финале, молодые музыканты яростно протестовали, утверждая, что выложились по полной, но их возмущений никто не услышал. Судьи уже вынесли вердикт: раз победителя нет, конкурс будет продлен. Уязвленная гордость молодых музыкантов была задета еще сильнее, когда они узнали, что решение судей связано с Антонио Баэлем. После чего они все как один отказались выступать. Но судей и спонсоров не тронул их протест, ведь истинные таланты города музыки, так долго ждавшие возможности показать себя, тут же подтвердили свое участие в повторном финале.

В тот день на сцене блистали настоящие маэстро. Ах, как бы мне хотелось оказаться в зале, чтобы услышать их игру. Аллен Хюберт наверняка пожертвовал своим правом на финал, чтобы насладиться настоящей музыкой.

Звуки скрипки в соседней комнате стихли: наверное, Баэль тоже прислушивался. Еще одна значительная перемена. Раньше его не интересовало, что исполняют другие. Но вот появился человек, для которого он хотел играть, и Баэль заинтересовался чужой музыкой. И моей.

Раздался стук в дверь.

– Господин Морфе? – В комнату заглянул Дюпре.

– Подошла моя очередь?

– Да. Надеюсь, в этот раз вы не откажетесь от участия?

Улыбнувшись в ответ на его шутку, я покачал головой:

– Не откажусь.

– Тогда прошу вас следовать за мной. Я с нетерпением жду вашего выступления. Даже представить себе не можете, как я счастлив, что могу услышать лучшего из лучших!

– После меня выступает Баэль. Не удивлюсь, если от счастья вы лишитесь чувств.

– Возможно… Но если честно, я больше волнуюсь о том, как правильно постучать в дверь, когда подойдет его очередь? Два раза? Или лучше три? – со всей серьезностью спросил юноша, пока мы шли по коридору театра.

Еле сдерживая смех, я заверил его, что двух раз будет достаточно. Дюпре радостно улыбнулся и поклонился, оставив меня одного за кулисами.

И вот я снова здесь – неделю спустя на том же месте. Мое сердце так же рвется из груди, однако, как ни удивительно, на душе нет тяжести.

– Следующим на сцену приглашается Коя де Морфе.

Смахнув пылинки с костюма, я вышел на сцену. В прошлый раз кто-то из зрителей встретил мое появление неприятными выкриками, но сегодня мне подарили самые горячие овации.

Не глядя на отца и зрителей, я сел за фортепиано, закрыл глаза и постарался успокоиться. Вдох-выдох. Почувствовав долгожданное умиротворение, я позволил своим пальцам скользить по клавишам.

Эта мелодия вызывала бурю эмоций даже у меня, ее автора. Интересно, слушает ли сейчас Баэль? Если да, звучит ли она как музыкальное послание? Понимает ли он его?

В начале – грациозное арпеджио, которое привносило легкость и одновременно чувственность. Пальцы летали по клавишам, я играл без надрыва. Всего важнее был темп – он дарил музыке настроение. Я не торопил мелодию, она звучала медленно и гармонично и, полная жизни, словно подпитывала жажду зрителей. Еще чуть-чуть… Пора!

Сладостная пытка подошла к концу, исполнение стало пылким. Ритм усложнялся, пальцы летали от одного конца клавиатуры к другому. Я вложил все свои чувства, растворяясь в мощном потоке музыки. Темные, глубокие, но вместе с тем пленительные звуки рождались в этот момент. Они могли показаться беспорядочными, но на самом деле сливались в цельную мелодию. В своем темном мире, в котором не было ничего, кроме музыки, я приближался к финалу.

Пусть он услышит хотя бы одну фразу из моей композиции. Тогда нам будут не нужны слова. Останется лишь музыка.

Перейдя на черные клавиши, я даже не заметил, как привстал, опьяненный мелодией, и стал играть рубато, не сковывая себя жесткими рамками ритма, а напоследок решил добавить небольшую импровизацию, ломая мелодию до неузнаваемости. Почему-то именно сегодня я чувствовал достаточно смелости для этого. Пальцы следовали порывам души. Музыка менялась вместе с моими чувствами.

Мелодия достигла финала. Конец. Fine.

Оторвав руки от фортепиано, я ощутил, как в душе поднялась огромная волна. Тело била крупная дрожь.

Мне не было стыдно. Ни капли. Даже если не стану де