Вероника слушала эти рассуждения и не могла отделаться от мысли, что от них веет какой-то показушностью, как будто он пытался за маской самоуверенной небрежности скрыть что-то сокровенное. Это было совсем не похоже на Матвея, который всегда говорил только то, что думал, и поэтому она не выдержала:

– Знаешь, что я думаю? Никакой ты не эгоист. Извини, если вдруг разрушаю твои представления о себе, но это так. Мне кажется, тебя просто бросает из крайности в крайность, вот и все.

– И что ты хочешь этим сказать? – суховато спросил он.

Его явно уязвленный тон смутил Веронику, но она уже начала, так что отступать было поздно.

– Тебе нравится думать, будто есть только две стороны медали: беззаботное одиночество, при котором ты можешь жить так, как тебе нравится, и отношения, которые скуют тебя цепями. Но ведь есть еще множество граней, которые ты, кажется, намеренно игнорируешь – уж не знаю, почему.

– Мне кажется, тебе просто нравится думать о людях лучше, чем они есть.

– А мне кажется, что просто эгоистичным человеком быть гораздо удобнее и безопаснее, чем уязвимым, поэтому многие и приписывают себе худшие качества. Из страха.

– Ладно. Не хочу говорить об этом, – вдруг хмуро сказал Матвей. Почему-то ее слова явно задели его за живое.

– Ладно, – не стала спорить Вероника.

Они угрюмо замолчали. И впервые Веронике не захотелось нарушать молчания. Если ему так не нравится, когда кроют его любимые карты, то это не ее проблема.

Но Матвей, кажется, не мог долго обижаться. Уже через несколько минут черты его лица разгладились, и он рассмеялся.

– В чем дело? – буркнула Вероника, решив, что он смеется над ней.

– Да ни в чем. Просто подумал, что пойти на вечеринку было, собственно, моей идеей, но удовольствие от нее получили все, кроме меня. Кстати, вы с Олегом, как я погляжу, тоже провели время весьма неплохо.

И он подмигнул ей.

Ну и что это было? Еще одно дружеское подтрунивание? Неужели его совсем не задело, что она нашла общий язык с его другом? А ведь ее саму словно огнем обожгло, когда она увидела его в объятиях Киры. Вероника уже открыла рот, чтобы с жаром сказать, что она ничего не чувствует к Олегу и тогда мечтала только о том, чтобы он убрался куда подальше. Но тон Матвея, в котором не было и отдаленного намека на ревность, вызвал в ней такую ярость, о существовании которой она и не догадывалась. И злой гений, который подтолкнул ее начать этот разговор, заставил ее выплюнуть:

– Ну да, было довольно весело. Твой друг действительно отличный парень.

– Что ж… Рад, что ты повеселилась, – немного натянуто улыбнулся Матвей, и Веронике захотелось его придушить.

– Все благодаря тебе. Это ведь ты меня пригласил, – сказала она, тщательно маскируя горечь под благодарностью. Она не видела выражения его лица.

Настроение у нее совершенно испортилось. Они снова замолчали. Разговор у них сегодня явно был ни к черту.

– От всего этого обмена мнениями мне ужасно захотелось закурить, – неожиданно сказал Матвей, видимо, придя к тому же выводу. Однако он не пошевелил и пальцем.

– Ну так почему ты не закуришь?

– Ну… потому что я не один.

– Ты что же, не куришь в компании? – прохладно улыбнувшись, спросила Вероника. – Сложно же тебе, наверное, приходится.

– Да нет. Просто… Мне почему-то кажется, что ты не переносишь сигаретный дым.

– У тебя похвальная интуиция. Я действительно не переношу сигаретный дым.

– Ну… Тогда я подожду.

– Долго не придется. Вот и мой дом, так что можешь наконец закурить, раз уж тебе так хочется. Что ж, спасибо… что зашел, – речитативом выпалила она и резко повернула к своему подъезду.

– Ага. Увидимся, – пробормотал он ей в спину, немного ошеломленный ее быстрым прощанием.

За спиной Вероники послышался щелчок зажигалки.

Стелла лежала на кровати и тупо смотрела в потолок. Шквал потрясений, который бушевал в ней последнее время, улегся, сменившись глубокой хандрой.

Это состояние было ей не впервой. Такая уж была у нее натура: с гребня эмоциональной волны – в мрачный омут меланхолии. В такие моменты ей казалось, что все самое интересное она уже прожила и впереди ее не ждет ничего. И тогда ей хотелось совершить какое-то безумство, только чтобы внести в свою жизнь яркие краски. Ее начинали одолевать какие-то странные желания, противоречащие друг другу. Иногда ей хотелось поехать в самый роскошный салон, который только найдется в их городе, и с видом маленькой светской львицы попивать шампанское, пока к ее ступням будут прикладывать примочки. А в следующий миг ей приходила охота ужинать в убогих забегаловках и целый день курить сигареты. Она, кстати говоря, совсем не помнила, почему вообще начала курить. Наверное, оттого, что ей просто некуда было деть руки, находясь в обществе.

Стелла уже который день собиралась с духом, чтобы поговорить с мамой. После долгих размышлений она решила, что бросать обвинения в лицо отцу совершенно бесполезно. Ну и что он ей скажет? Какое оправдание найдет? К тому же он был так неизменно вежлив с мамой, что Вероника перестала опасаться, что он ее бросит.

Но поговорить с ней все равно необходимо. Во всех сериалах, которые смотрела Стелла, жены всегда узнавали об изменах мужей. Это было неизбежно. «Возможно, если именно я, а не кто-то другой, осторожно сообщу маме об интрижке отца, все как-то уляжется» – думала Стелла. Да, ее отец был ужасным подонком, и Стелла видеть его не могла, но… у них у всех такая прекрасная жизнь. А если ее родители разведутся… Нет, это просто кошмарный сон!

А если они все же продолжат жить вместе, и кто-нибудь узнает, что ее отец изменяет маме, и все начнут неустанно сплетничать у них за спиной… Нет уж, ее маме легче пережить измену, чем то, что все вокруг будут знать – Наташе Воронцовой предпочли другую, которая и в подметки ей не годится! Так что Стелле предстоит как-то решить эту проблему с минимальными последствиями. Да, она выдаст отца, но преподнесет все в более щадящем варианте, чем есть на самом деле. Скажет, например, что видела, как Регина сама вешалась на отца, а он не мог устоять. Мама поймет. Мама всегда говорила, что полигамность заложена в их проклятой природе.

Да, именно так она и поступит! Как только мама узнает, они выяснят отношения с отцом, он перестанет встречаться с Региной, и никто никогда не узнает об этом пятне на их репутации. «Придется мне, видимо, стать ангелом возмездия и прощения в одном лице» – подумала Стелла. Ей понравилась эта фраза. Ей вообще нравилось произносить про себя пафосные фразы.