Ник внимательно наблюдал за ней.

– Ну, не суди его слишком строго. Ты же знаешь, его отец бросил мать – он тяжело переносит это.

– Что, прости?! – Стелла была настолько шокирована, что едва не уронила вилку.

– А ты что, не знала? – не меньше ее поразился Ник, и на его лице впервые проступило смущение.

Стелла почувствовала себя глубоко уязвленной. Как Макс мог не сказать ей, своей девушке, о таком?! Почему он разболтал это своим друзьям, наверняка и этому чертовому Вадиму, но не ей? Ведь они же пара, и она должна знать о нем все. Саму Стеллу не смутило, что у нее не возникло даже мысли рассказать Максу о том, через что проходит она сама. Но ведь он – совсем другое дело. Стелле хотелось отдавать Максу лишь крошки со своего стола, но сам он… сам он должен был отдавать ей все.

– Нет. Не знала, – глухо сказала Стелла, понимая, что лицо выдало ее с головой.

– Черт. Слушай, Стелла… – видно было, что Ник чувствует себя ужасно неловко.

– Как он мог не сказать мне о таком! – возмущенно перебила его она, в гневе забыв даже расспросить Ника о подробностях. В другое время ее бы немало повеселило, что это престарелая грымза наконец получила по заслугам, но сейчас ей было не до этого.

– Я догадываюсь, почему, – осторожно сказал Ник, явно желая поскорее закончить этот разговор. – Это стало для него настоящим ударом, хоть он этого и не показывает. Ты же знаешь, как он относится к своей матери… Он и мне-то сказал промежду прочим. А ты бы стала непременно выпытывать подробности, Макс не хочет об этом распространяться.

– Глупости! Я не стала бы вытягивать из него то, о чем ему неприятно говорить! – возмутилась Стелла.

– Правда? – невозмутимо спросил Ник, и Стелла осеклась. Ну да, ей действительно было бы ужасно интересно узнать, что сподвигло добропорядочного и мягкотелого отца Макса вспомнить, что у него есть яйца, и бросить деспотичную жену, которая держала его в ежовых рукавицах.

– И все же он должен был прийти ко мне, а не ловить галлюцинации в подвале Вадима! Все-таки я его девушка, и я бы смогла его поддержать, – упрямо сказала она.

– Не сомневаюсь. Но ему сейчас не нужна поддержка. Ему нужно забыться.

«Ему нужно забыться»… А разве ей самой не нужно было забыться? Ведь они с Максом сейчас могли понять друг друга как никто…

– Что ж, может, и хорошо, что он мне не сказал, – наконец произнесла Стелла. – Он наверняка ожидал бы, что я начну поносить его отца, а я этого делать не намерена. Я считаю, что уйти от Маргариты – лучшее, что он мог сделать в этой жизни!

– Уверен, ты прекрасно бы притворилась, как ты ей сочувствуешь, – усмехнулся Ник.

– Что за глупости?! Уж до такой степени притворяться я бы не стала!

– Да ну? Разве ты не занимаешься этим все время?

Стелла побагровела. Вот поэтому-то она и старалась избегать встреч с ним наедине, когда Ник мог, не вызывая ни у кого подозрений, отпускать в ее сторону подобные колкости. Стелла знала, что так он ей мстит, как и она мстила ему, хотя при других они и делали вид, что все нормально. Но как он смеет уличать ее в притворстве?! Она всю жизнь вела эту игру, и все безоговорочно ей верили. А он беззастенчиво обличает ее в том, что она не моргнув глазом в зависимости от ситуации меняет личины, как перчатки! Стелла почувствовала злость ребенка, которого взрослые застукали за игрой в прятки, хотя должны были поддаться.

– Не понимаю, о чем ты, – холодно сказала Стелла.

– Понимаешь, понимаешь. Ну да ладно, не будем об этом. Кстати, почему ты так терпеть не можешь Вадима? – спросил Ник, как обычно, пропуская ее оскорбленный тон мимо ушей. – Согласен, частенько у него нет тормозов, но он совсем не такой подонок, каким ты его считаешь.

– Да ну? А по мне, он самый отъявленный и извращенный мерзавец, какого мне приходилось видеть, и я ума не приложу, как Макс, да и ты тоже, можете считать его лучшим другом.

– Ты, как обычно, видишь только то, что хочешь. Да, моральная составляющая у него хромает, но он многое готов сделать ради своих друзей.

– А мне кажется, ты защищаешь его просто мне назло. Если бы он был хорошим другом, он не давал бы Максу колеса, помогая ему забыться, а заставил бы посмотреть проблемам в глаза, как делаю… – Стелла осеклась.

– Как что? – с интересом спросил Ник.

– Ничего, – оборвала саму себя Стелла. – У меня такое впечатление, что только я вижу, как он тянет на дно всех, с кем контактирует. Славу богу, Лена бросила его ради того парня с благотворительного бала.

– Ты так думаешь? А мне кажется, она начала встречаться с ним, только чтобы Вадим приревновал. Думаю, ее кошки-мышки с Вадимом становятся для нее серьезнее, чем она хочет показать.

– Надеюсь, ты ошибаешься. Я часто думаю, что она только притворяется дурочкой, но если у нее действительно хватило глупости втрескаться в Вадима… У нее что, отсутствуют клетки, отвечающие за самосохранение?

– Ну, хочу сказать, что Вадим всегда уделял ей гораздо больше внимания, чем остальным девушкам. И он всегда к ней возвращался, – отстраненным тоном философа сказал Ник. – Хоть и сам этого не понимает. Но поймет, если Лена продолжит раззадоривать его своей интрижкой с тем бедным пареньком, который оказался пешкой на их любовной доске.

– Не понимаю, что у них может быть общего, – недоуменно сказала Стелла.

– Пожалуй, ничего, – согласился Ник. – Кроме подхода к жизни. Для них обоих жизнь – это забавная игра, в которой нет ничего серьезнее шопинга и пати, и это их объединяет. Иначе они бы не проводили друг с другом столько времени, начиная с самого ее дня рождения. Ты помнишь тот день? Тогда произошло много… занятного.

Стелла бросила на него яростный взгляд, и он скрестился с его спокойными ироничными глазами цвета лазури. Она негодовала. У них же было молчаливое соглашение! Они оба условились никогда не упоминать о том дне.

На той вечеринке в честь шестнадцатилетия Лены Стелла, как и всегда, не могла не отметить, какие у Ника потрясающие глаза. Она знала, что не должна смотреть на лучшего друга Макса, но все равно смотрела. Они с Максом встречались уже полтора года, и он начинал казаться ей невыносимо скучным. Стелла не была уверена в том, что ей нравится Ник, зато точно знала, что нравится ему. Она всегда знала, когда кому-то нравилась. И его неотрывный взгляд зажигал в ней ответное пламя, потому что она никогда не могла устоять, когда ей восхищались. Она тогда была в кокетливом золотистом платье с пышной юбкой, сияла, как звезда, и затмевала всех. Макса не было, и она могла ненавязчиво флиртовать со всеми, с кем хотела. Но Ник, кроме взглядов, не оказывал ей никаких знаков внимания, и ее это бесило. Неужели она недостаточно хороша для того, чтобы даже он не смог устоять?

Недостатка в алкоголе не было, и скоро все они оказались ошеломляюще пьяны. Ник уже открыто и жадно глядел в ее сторону, а Стелла открыто раззадоривала его. А потом она сказала, что отойдет в уборную, и призывно посмотрела на него, зная, что он пойдет за ней. Все были так пьяны, что никто ничего не заметил… Они остановились в пустом коридоре второго этажа, молча глядя друг на друга. Стелла вспомнила, как кружилась у нее голова и как бурно вздымалась грудь. А потом Ник, теряя свою обычную невозмутимость, хрипло сказал: «Иди же сюда», и в следующую секунду они уже целовались так яростно, словно пытались одолеть друг друга. Стелла помнила все как сейчас. Она прижата спиной к стене, одна ее рука на его груди, а другая в волосах, а он учащенно дышит и спускается губами по ее шее, ключицам и ниже… Когда его губы скользнули по вырезу ее платья, Стелла, не удержавшись, тихо застонала. И тогда он словно очнулся и резко отстранился, оттолкнув ее. Стелла стояла и смотрела на него обиженными глазами ребенка, у которого вдруг отобрали игрушку.