Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всепрощение – прекрасный тренд. Я до сих пор в это верю и была рада услышать, что ты наконец решилась встретиться с матерью. – Она понижает голос. – Значит ли это, что ты получила предложение от WCHI?
На меня обрушивается страх.
– Сегодня днем я получила ответ от мистера Питерса.
– Он недоволен, что темой твоей программы стали Камни прощения?
– Не скажу, что он был рад, но принял мои объяснения и все понял. Золотой человек. Он просил меня прислать новую идею, над этим я и работаю. Думаю поговорить о нефтяном гидроразрыве и возможных проблемах с пресной водой. Большая энергетика может повлиять на экологию Великих озер.
– Какой ужас!
– Да. – Интересно, Дороти имеет в виду непосредственно мое предложение или гидроразрыв? Для меня ужасно и то и другое. Мне страшно, что я могу потерять надежду на работу в Чикаго. Хорошо, что в WNO сейчас ко мне благосклонны.
– Ты не говорила с Мэрилин?
– Нет.
– Прошу тебя, давай навестим ее в выходные или в любой будний день до моего отъезда в Мичиган. Мы объясним ей, что ты…
Дороти поджимает губы и качает головой. Мы уже обсуждали эту тему, я знаю, она хочет дать Мэрилин время, но мне кажется это странным. Ведь человек не должен отказываться от тех, кого любит.
Нахмурившись, я думаю, что не мне такое говорить. Поехала бы я к маме, если бы не заставили обстоятельства?
– Надеюсь, к твоему возвращению из Мичигана я уже смогу наладить отношения с Мэри.
– Будем надеяться.
– «Надеяться»? – Дороти поворачивается ко мне. – Какая польза от надежды? Надежда – это мысли о том, что Мэри может вернуться. А вера – это убежденность, что так и будет.
* * *
Фиона выходит в зал, и я поворачиваюсь к ней. Следующие сорок минут она развлекает нас историями из жизни, поражая проницательностью.
– Если нас гложет чувство вины, мы можем либо погрязнуть в ненависти к себе, либо прийти к искуплению. Сделать выбор удивительно просто – надо решить, хочешь ли ты на всю жизнь огородить себя от мира или жить открыто, ничего не стыдясь.
Я сжимаю руку Дороти, она в ответ похлопывает меня по плечу.
Пока мы с Джейд стоим в очереди, чтобы подписать экземпляр книги, ко мне подходит с дюжину женщин, поздравляют и желают удачи в поездке в Мичиган.
– Вы стали для нас источником вдохновения, – с жаром произносит красивая брюнетка, хватая меня за руку. – Я горжусь вами, Анна. После стольких лет вы сможете простить вашу мать.
– Спасибо, – улыбаюсь я, чувствуя, как пылают щеки.
Фиона говорит, что мы не раскрываем тайны по двум причинам – чтобы защитить себя или других. В этой ситуации я защищаю себя.
Уже почти полночь. Я сижу за столом, пытаясь составить письмо в меру дружеское, но без неуместного кокетства.
«Дорогой Эр-Джей!
Мне было приятно получить твое письмо, мой дорогой друг. Хочу сообщить тебе, что в понедельник 11 мая на несколько дней приеду в Мичиган. Непременно заеду к тебе и надеюсь, ты сможешь провести экскурсию, которая не состоялась в прошлый раз. Чтобы ты точно меня узнал, я возьму в руки пакет с хлебными палочками.
Всего тебе наилучшего».
Убираю счастливую ручку в ящик и перечитываю свое творение. «Мой дорогой друг»? Нет, вычеркиваем. Какого стиля общения я все же пытаюсь придерживаться? Откинувшись на спинку кресла, поднимаю глаза к потолку. Господи, что же со мной такое? Зачем я играю с огнем? У меня ведь есть Майкл. С какой стати мне тащиться на винодельню? Это все неправильно.
Я выпрямляюсь и еще раз перечитываю написанное. На этот раз, как мне кажется, все не так плохо. Надо сказать, письмо вполне корректное, без какого-либо подтекста. Такое может написать приятелю молодая женщина. Чтобы не дать себе времени передумать, я подписываю его, запечатываю конверт, несусь вниз и опускаю в почтовый ящик.
Бог мой! Бог мой! Что я делаю! Я вытираю руки о джинсы. Господи, помоги мне. Я поступаю как некогда Джексон Руссо.
Ну, вернее, не совсем.
По крайней мере, пока…
Одетая в легинсы, ботинки и толстовку фирмы «Норд Фейс», я выхожу из здания аэропорта, толкая перед собой чемодан. Меня встречает не ледяной арктический ветер, как в прошлый раз, а почти тропическая жара. Я стягиваю толстовку, достаю из сумки солнечные очки и направляюсь к стойке аренды машин.
Мне надо быть в Харбор-Ков к трем, и у меня достаточно времени, чтобы найти где остановиться. Решаю, как и в прошлый раз, отложить визит к маме до утра. Я должна поговорить с ней наедине. Мама должна меня понять. Она даже может сказать, что и сама не вполне сознает, что произошло в тот вечер, а это бы полностью сняло с меня вину. Но даже в самых радужных представлениях о том, как произойдет воссоединение семьи, нет сцены получения прощения от Боба.
Я сажусь в «форд» и набираю номер Майкла.
– Привет, – говорю я, удивившись, что он отвечает. – Доброе утро.
– Доброе. – По его тону не понятно, он устал или все еще продолжает злиться. Я решаю, что он просто устал.
– Я только прилетела. Погода прекрасная, солнечно и тепло. – Пристегиваю ремень и смотрю на себя в зеркало. – Что у тебя сегодня на повестке дня?
– Бесконечные встречи.
– Опять предвыборные?
Майкл не объявил официально, что собирается баллотироваться в сенат, но все же тратит много времени на встречи с политиками, спонсорами и людьми, которые разрабатывают стратегию предвыборной кампании.
– Нет, – отвечает он таким тоном, будто мой вопрос абсурден. – Не забывай, на моем попечении целый город, у меня есть обязательства перед избирателями.
– Конечно, – говорю я, старательно не обращая внимания на его напряженный тон. – Что-то важное?
– Вечером я ужинаю с Маком Дефорио и новым инспектором.
Шефом полиции и той женщиной с безупречной осанкой, которую я видела на вечере по сбору средств.
– Дженнифер Лоусон, – говорю я, сама удивившись, что помню ее имя. – Что ж, надеюсь, встреча будет продуктивной.
Мы оба замолкаем, и я не знаю, что сказать, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Майкл не спрашивает, какие у меня планы, потому что отлично знает, что я собираюсь делать. И от этого он в ярости.
Когда я рассказала ему о поездке в Мичиган и объяснила, что признание в прямом эфире произошло случайно, он мне не поверил. И сейчас, судя по его сдержанному тону, не вполне верит.
– Майкл, я понимаю, ты зол на меня, но клянусь, на этот раз я все сделаю правильно. Никто ни о чем не узнает.
– Ты хочешь сказать, никто не узнает, что мэр Нового Орлеана встречается с женщиной, которая скрывала, что пережила сексуальное насилие? – Я слышу, как он вздыхает, и представляю, что при этом качает головой. – Господи, Анна, о чем ты только думаешь? Ты лицо публичное, и я тоже. Люди подобное нам не прощают. Неужели ты не понимаешь, что рискуешь потерять доверие и работодателей, и публики?