вызывает непроизвольный экзистенциальный страх.

— Какой страх?

— Экзистенциальный.

— Понял… Может, еще водочки? И по бананчику, а? Чтоб не бояться?

— Возражений нет. Будем здоровы!

— Будем! — от гастрономического изобилия у Виноградова почему-то пропал аппетит. Ему стало немножко жаль тех, для кого любой деликатес так же доступен, как водопроводная вода.

— Да, чтоб не забыть! Вот это к себе положи… — Хозяин взял с телевизора пластиковую папку с документами и передал ее коллеге. — Тут справка о судимости, распечатка с компьютера по связям, данные на бывшую жену — на всякий случай, дакто-карта, ксерокопия формуляра из поликлиники по месту жительства… еще всякая ерунда!

— Класс… Спасибо, дружище!

Виноградов никак не ожидал, что за те четыре часа, которые он, покинув полицейскую префектуру, прошатался по этому городу-музею, добросовестно убивая в магазинах и кафе время до назначенной Френкелем встречи, его молодой коллега сможет столько наработать. Мало что стоящие сами по себе, эти документы станут бесценными, если удастся главное…

— Вот еще два чистых бланка криминальной полиции и на сладкое… — жестом фокусника оперативник извлек из кармана куртки чуть смятый листок.

— Подлинная?

— Обижаешь! Санаторий «Морская сказка», подписи, печати… Все, что нужно, допишешь сам, главное — стоит отметка об уплате въездной пошлины, вон, в уголке…

— Вижу… Класс! Много народу пришлось зарезать?

— О чем ты говоришь! С тех пор как человечество изобрело денежные знаки, надобность в насилии практически отпала.

— Не кощунствуй, Вася! — Виноградов сделал огромные глаза. — Неужели червь коррупции проник и в юное тело вашей демократии?

— Иш-шо как! Ох, брат, за что боролись…

По квартире дважды прокатилась мелодичная трель звонка.

— Пришла! Потом, будет время, побеседуем, — дружески ткнув Владимира Александровича кулаком в колено, хозяин пошел открывать дверь.

Капитан услышал щелчок замка, приглушенный говор из прихожей, еще какие-то звуки — очевидно, гостья по неистребимой женской привычке прихорашиваться задержалась перед зеркалом. Наконец рука Френкеля предупредительно откинула бархатистые портьеры, драпирующие вход в комнату…

— Ну и как она тебе? — Френкель аккуратно составил в раковину стопку грязных тарелок. Крохотные габариты кухни удручали.

— Честно говоря… Шлюха как шлюха, — на карту был поставлен успех всей операции, поэтому Виноградов мог себе позволить быть откровенным. Даже в ущерб деликатности.

— А ты что — пионервожатую думал увидеть? Между прочим — моя лучшая кадра! — обиделся все-таки хозяин.

Эх мать-перемать! Только бежевый картон секретных папок да платежные ведомости с суровыми грифами знают, сколько фирмачей, крутых воров и пресыщенных папашек пользовались услугами этой крашеной блондинки с кукольным личиком и неистребимо вульгарными манерами… а потом, ворочаясь без сна на жестких нарах следственных изоляторов, перебирали в памяти обстоятельства ареста, никоим образом не увязывая этот печальный факт с божественными минутами в ее обществе.

— Ладно, ладно! Считай, что я тоже «купался», — будто угадав мысли коллеги, примирительно сказал Владимир Александрович. — Кофе готов. Пошли?

Они вернулись в комнату. Дама уже минут десять как ушла, оставив плотный запах сигаретного дыма и дорогой косметики.

— Наливай. Время есть еще?

— Пока есть. Тебе с сахаром?

— Ага! Две ложки… Давай еще раз по всему пройдемся. По словам этой твоей Илонки… кстати, ее так по-настоящему зовут?

— Псевдоним. Сценический. По паспорту — Лариса, но это, сам понимаешь…

— Нет вопросов. Уже забыл.

— Так вот. Илонка говорит, что Линдер последнее время в шестерках у Синявского. Мы его знаем, по описанию подходит, адрес есть, все дела. По идее надо брать его фотографию, везти тебе ее домой, там предъявлять на опознание девицам…

— А потом возвращаться сюда и клянчить у местной прокуратуры уже не одного, а двух «граждан республики», так? Нет уж, давай, если договорились, пусть эта твоя кадра сработает в кабаке как надо, дальше моя забота.

— А если он сегодня в «Погреб» не придет?

— Так ведь эта Илонка сказала, что он там последнее время каждый вечер?

— Она еще, между прочим, сказала, что Линдер постоянно в компании. А дружки у него — из охраны Синявского, не лаптем деланные.

— Ты что кипятишься? Нет — так нет. Но попытаться-то стоит?

— Стоит, конечно.

— Ну вот и попробуем… Не волнуйся, Вася, все будет — о’кей. Илонка твоя, сам же говорил, — не дура, зря рисковать не будет. Мы ж четко договорились, если что, я — крайний, ваши уши не вылезут ни при каких обстоятельствах.

— Слышь. Ты чего меня как девку уламываешь, а? Решили же — работаем. Значит, работаем.

— И слава Богу! Не пора собираться?

— Время есть… Кстати, у тебя как с жильем? Квартира большая в Питере?

— Не понял… А что?

— А вот думаю: когда нас с шефом сажать станут за содействие спецслужбе «иностранной державы», мы с семьями к тебе в эмиграцию подадимся. Примешь беженцев?

— Куда ж деваться! Приезжайте…

— Пришел все-таки, ку ряпчик.

— Пока везет…

— А девку твою я недооценил, каюсь… Как мужиков в оборот взяла!

— Оценил? Не она к ним — они к ней подвалили, если что — взятки гладки.

— Значит, с ним двое?

— Да, ребята — отмороженные напрочь…

— Точно. Сугробы в голове!

Виноградов и Френкель негромко переговаривались в полутьме крохотной каморки. На пятачок свободного пола с трудом удалось пристроить два табурета, пахло пылью и давно обгоревшей резиной. Свет проникал в помещение тремя узкими вертикальными полосами через предусмотрительно оставленные в шторах щели, отражаясь в кафельных квадратах, придавая зловещий смысл многочисленным символам современной электроники — черепам, молниям, разнокалиберным стрелам и стрелкам. Дополнительный шарм обстановке придавал втиснутый в дальний угол обломок кумачового транспаранта с крупными белыми буквами: «…НЕНИЯ СЪЕЗДА КПСС — В Ж…»

Электробытовое помещение ресторана «Кирпичный погреб» некогда было предметом постоянных раздоров между представителями славного республиканского КГБ и «спец урой» — специальной службой уголовного розыска, занимающейся иностранцами. Конечно, точка идеальная — из неприметного окошка весь зал, как на ладони: хочешь так смотри, хочешь кино снимай. За дверью — другой, к туалетам, через подсобки и кухню. Август 91-6-го принес кому что — Васе же Френкелю достались в числе прочего наследства от бывших братьев по оружию ключи от «помещения № 23», как оно официально именовалось в оперативных документах.

Публика в зале вполне гармонировала с интерьером. Сводчатые арки красного кирпича, массивная резная мебель. Из восьми накрытых клетчатыми крахмальными скатертями столиков занято пять — те, что подальше от сменившего традиционный оркестр стерео комбайна и миниатюрной танцевальной площадки.

Молодая пара студенческого вида, компания средней руки интуристов, несколько основательных мужиков, судя по всему, что-то обмывающих втихаря от бдительного ока жен и любимых тещ, еще одна компания — очевидно, завсегдатаи, на столе только пиво, сигареты и карточная колода. Те же, кого обсуждали сейчас