Легко ли меня шокировать? Нет. Но Мейре строит макет 032c на том, что, как я сейчас понимаю, стало последним табу графического дизайна, — вертикальном и горизонтальном масштабировании шрифта.

Отче наш на небесах: в конце-то концов, неужто нет больше ничего святого?

Если вы не знакомы с работами Meiré und Meiré, вы можете предположить, что 032c — поделка наивного любителя. Но Майк Мейре — отличный дизайнер, оформивший несколько невероятно красивых изданий, включая инновационный бизнес-журнал brand eins и его предшественника Econy; оба — эталоны вкуса, аккуратности и лаконичности. Мейре точно знает, что делает, и то, что он творит с 032c, говорит миру, что мы можем взять вкус, аккуратность и лаконичность и… засунуть их куда подальше.

И вот он, очередной взмах маятника стиля. Конвульсии, в буквальном и ином смысле, которые наблюдались на презентации логотипа лондонской Олимпиады 2012 года, были четким сигналом того, что уродство готовится к триумфальному возвращению. Люди возмущались день или два, после чего на сайте coudal.com нам пояснили, что мы свидетели родовых схваток нового брутализма. И чтобы никто не принял это за простую аномалию, компания Wolff Olins, которая разработала дизайн олимпийской кампании 2012 года, вслед за ней быстро презентовала туристический логотип Нью-Йорка в стиле «мы застряли в битком набитом поезде № 4 в центре города в час пик», а также фирменный стиль для Wacom на тему «эй, мам, когда ты успела освоить Photoshop?»; оба они выводят новый брутализм, или (в случае с Wacom) обычное уродство, на новый уровень. Когда такие симптомы обнаруживаются и в гипермодных немецких журналах о культуре, и в крупных консалтинговых компаниях, специализирующихся на корпоративной символике, это говорит о надвигающейся эпидемии.

«Уродство вернулось!» — этими словами Патрик Бёргойн на сайте Creative Review подтвердил прогноз, вспомнив «скандал всех скандалов» начала 1990-х, вызванный публикацией в журнале Eye легендарной статьи Стивена Хеллера «Культ уродства». Вот как рассуждает Бёргойн: «Что же мы наблюдаем: рефлекторную реакцию на поверхностное сходство множества дизайнерских работ или подлинный культурный сдвиг?»

Но будь то рефлекторный спазм или безвозвратный сдвиг парадигмы, судя по опыту, как только это войдет в моду, десятки дизайнеров станут стремиться не отставать. Понятно, что делать уродливый дизайн несложно. Главная задача — грамотно подать его, чтобы люди его восприняли не как результат некомпетентности, а как доказательство верности автора духу времени.

Это сложнее, чем кажется. Нарушение правил — действие реактивное и, возможно, бессмысленно-провокационное. Один из подходов — заявить о полном незнании правил и окутать себя аурой святой невинности. Классический пример — монолог Дэвида Карсона в фильме Helvetica, где он вспоминает, как в начале карьеры и не подозревал, что какие-то люди потратили кучу времени на создание разных стандартов или чего-то вроде того. Правила? Какие правила? Этот подход кажется новым в свете снисходительности, с которой Бёргойн объясняет дизайн настораживающего журнала Super Super: его внешний вид сравнивали с больным клоуном. По мнению Бёргойна, отсутствие формального дизайнерского образования у Стива Слоукома, креативного директора журнала, «позволило ему не углубляться в историю этой профессии, а следовательно, быть более свободным в поиске новых форм выражения».

Можно и так сказать. Не все, однако, столь «незамутненны». Другой подход — повысить дифференцировку до цели, которая оправдывает все средства. Если вы не можете игнорировать правила, нарушайте их. «Мы создали нечто оригинальное в мире, где все труднее сделать что-то новое», — заявил председатель Wolff Olins Брайан Бойлан в разгар шумихи вокруг запуска рекламной кампании лондонской Олимпиады 2012 года.

Логотип Олимпийских игр 2012 года, Wolff Olins, 2007 год. Приводится с разрешения Международного олимпийского комитета.

Воспроизводится с письменного согласия IOC, Лозанна, Швейцария

«Я немного устал от журналов, похожих друг на друга, — сказал Майк Мейре в Creative Review. — Все они сделаны очень профессионально, но мне хотелось чего-то более харизматичного. Я искал интересное оформление, не укладывающееся в рамки мейнстрима».

Аудитория, однако, должна быть уверена в том, что результаты, как бы небрежно они ни выглядели, были достигнуты благодаря столь же кропотливому вниманию к деталям, какое присуще более традиционным дизайн-решениям. Или еще более кропотливому! «Нужен перфекционизм, чтобы дизайн вышел настолько неправильным, насколько нужно», — сказал Хью Олдерси-Уильямс о работе покойного мастера антидизайна Тибора Кальмана, чьи бывшие сотрудники вспоминают, как тратили бессчетное число часов на восхитительно плохую расстановку межбуквенных пробелов. А когда Мейре спросили насчет растянутого заголовка в журнале 032c (в моем районе этот типографический прием освоил, наверное, каждый, кому доводилось потерять кошку), он ответил: «На самом деле хорошо выполнить эту работу было сложнее всего».

Когда нечто выглядит действительно уродливо, традиционно мыслящая публика всерьез возмущается. Но это не должно становиться конечной целью. «Это самый подходящий способ общения с нашей аудиторией», — заявляет Стив Слоуком из Super Super. Или, как говорит Майк Мейре: «Оно таково, каково есть». Но, возможно, придет день, когда общественное возмущение достигнет такой силы, что игнорировать его будет нельзя: в этот момент нужно заявить, что все так и было задумано с самого начала. «Дизайн намеренно сырой, а значит, он не ждет и не просит, чтобы его полюбили, — сказал Патрик Кокс из Wolff Olins о логотипе 2012 года. — Он должен провоцировать реакцию, как маленький шип в сиденье стула, который заставляет вас вдохнуть, выпрямиться и обратить на него внимание». А что вы скажете, мистер Кокс, в ответ на неизбежную претензию, что такой логотип под силу нарисовать и четырехлетнему ребенку? «Нам и нужно, чтобы люди заявляли, будто и малыш мог бы так нарисовать, или придумывали свои варианты: мы хотим, чтобы каждый мог с ним что-нибудь сделать». Шах и мат.

Так что Новое уродство может здесь на какое-то время задержаться. Если вы знакомы с искусством и дизайном, то знаете, как опасно осуждать шок новизны. В конце концов, никто из нас не желает оказаться одним из буржуа, глумящихся на презентации «Авиньонских девиц» или освистывающих премьерную постановку «Весны священной».

Но лишь в редких случаях маленький шип в сиденье стула оказывается Пикассо или Стравинским. Чаще всего это обыкновенная заноза в заднице. До дальнейшего уведомления будьте осторожны, выбирая, где бы вам присесть.