– Я только хочу доказать, что это возможно сделать. Если после моего возвращения я смогу помочь вам контролировать Ракету, то я буду на вашей стороне, Стэнли. После того как я докажу, что это возможно, мне безразлично, что будет…

Стэнли юркнул в свой вертолет, угрюмо помахал капитану. Толпа за перегородкой взревела, потрясая кулаками. Он сидел, наблюдая за их перекошенными от злобы лицами. Они ненавидели его – и продавец ракетных воздушных шариков, и продавец ракетного мыла, и туристы.

А как его возненавидит сын, Томми, когда узнает!

По пути домой он решил не торопиться, позволив зеленым холмам скользить под ним. Он включил автопилот и откинулся назад в губчатую мягкость кресла, подвешенный в гудящем блаженном сне. Звучала музыка. При желании сигареты и виски были в пределах его досягаемости. Сладостная музыка. Он мог погрузиться в грезы, развеять тревоги, покуривать, потягивать выпивку, ликовать, роскошествовать, почивать, забыться, отгородиться оболочкой синтетических гипнотизирующих веществ.

И пробудиться десять лет спустя, глядя, как жена быстро тает на его глазах. И увидеть однажды, как сын вдребезги разбивает себе голову о пластиковую стену.

И его сердце разрывается от невероятной атомной мощи звездолета, пролетающего в космосе мимо Земли!

Он столкнул со столика виски, за которым последовали сигареты. Наконец он выключил щелчком убаюкивающую музыку.

Вот его дом. Его глаза потеплели. Дом находился на зеленой лужайке, вдалеке от сел и городов, ослепительный, как соль, в обрамлении пирамидальных платанов. Заводя вертолет на посадку, он увидел на газоне светлые черточки. То была его дочь Алиса. Где-то рядом резвился его сын. Ни один из них не боялся темноты.

Раздосадованный, Стэнли дал полный газ. Земля вздрогнула и исчезла под ним. Ему хотелось одиночества. Он не чувствовал в себе сил оказаться с ними лицом к лицу. Скорость – решение всех проблем. Ветер взревел, засвистел, сталкиваясь с вертолетом. Он увеличивал обороты. Его щеки зарделись.

Когда он поставил вертолет на стоянку в изысканном ангаре синего пластика, в саду играла музыка. О, прекрасный ангар, подумал он, ты умиротворяешь меня. О, восхитительный ангар, в минуты смятения в мыслях я с тобой. Я счастлив владеть тобою.

До чертиков.

На кухне Альтея с помощью механизмов подвергала продукты питания взбиванию. Ее мамаша сидела, приблизив сморщенное ухо к аудиодраме. Они радостно взглянули на него.

– Дорогой! Ты сегодня рано! – воскликнула она, поцеловав его.

– Как там Ракета? – пропела теща. – Представляю, как ты гордишься ею.

Стэнли промолчал.

– Подумать только! – Глаза пожилой женщины загорелись, как лампочки. – Скоро мы будем завтракать в Нью-Йорке, а ужинать на Марсе!

Стэнли пристально посмотрел на нее, затем с надеждой посмотрел на Альтею:

– Что ты думаешь?

Она почуяла подвох.

– Ну, все изменится. Будем проводить летние отпуска на Венере, а зимние на Марсе. Ведь так?

– Боже праведный, – застонал он, смежив веки и слегка постукивая по столу. – Боже!

– Что такое, что случилось? – изумленно вопрошала Альтея.

Он признался им, что приказал отменить старт.

Альтея вытаращилась на него. Мамаша-теща дотянулась до аудио и рывком выключила.

– Что ты сказал, молодой человек?

Он повторил.

Напряженную паузу разрядило отдаленное «П-С-С-Ш-Ш-Ю-Ю» из гостиной. Распахнув настежь дверь, в кухню ворвался его сын, размахивая ярко-красной Ракетой в запачканном кулачке.

– П-С-С-Ш-Ш-Ю-Ю!!! Я – Ракета!!! Подать трап!!! Привет, папочка!!! – Он описал ракетой молниеносную дугу. – Я стану пилотом, когда мне будет шестнадцать! Эй-эй!

Он взглянул на бабку:

– Бабуля?

Он перевел взгляд на мать:

– Мама?

И, наконец, посмотрел на отца:

– Папа?

Его руки медленно опустились. Он понял, что выражали глаза отца.

– О боже!

К трем часам пополудни он принял душ и переоделся в чистую одежду. Дом притих. Альтея пришла и села в гостиной, уставившись на него уязвленным, потрясенным взглядом.

Он подумал, не привести ли ей немного статистики. Пять миллионов погибли в автоавариях с 1920 года. Пятьдесят тысяч гибнут каждый год в авиакатастрофах. Но цифры, факты не главное. Нужно, чтобы она прониклась его чувствами. Может, каким-то образом дать ей наглядный пример? Он взял ручное аудио и набрал номер.

– Алло? Смитти?

Голос на противоположном конце отчетливо ответил ему:

– О, мистер Стэнли?

– Смитти, вы рядовой добропорядочный человек, приятный сосед, прилежный фермер. Мне хотелось бы знать ваше мнение. Смитти, если бы вы знали, что надвигается война, вы бы помогли ее предотвратить?

Альтея обратилась в слух и зрение.

Смитти сказал:

– Да, конечно, черт возьми!

– Спасибо, Смитти. И еще. Какого вы мнения о Ракете?

– Это величайшее достижение в истории. Послушайте, говорят, вы задумали…

Стэнли не собирался ввязываться в дискуссии. Он поспешно извинился и повесил трубку и посмотрел на жену в упор.

– Ты заметила отделение цели от средств ее достижения? У Смитти на уме две вещи. Он думает, что может предотвратить войну. Это раз. Он считает Ракету величайшим достижением. Это два. Но они, к сожалению, несовместимы.

Применение, уготованное Ракете, не сделает ее средством достижения счастья. Это порочное средство. А порочные средства неизменно приводят к порочным результатам. Преступник стремится к богатству. Получает ли он его? Временно. Рано или поздно его настигает кара. А все потому, что он выбрал порочные средства.

Стэнли беспомощно всплеснул руками:

– Как еще я могу донести это до тебя?

В ее глазах стояли слезы.

– Я ничего не понимаю и не хочу понимать! Тебя выгонят с работы и все равно запустят ракету!

– Тогда я снова займусь законотворчеством!

– И тогда тебя убьют?! Нет уж, прошу тебя, Уилл.

Убьют. Он посмотрел на часы. Ровно три.

Он ответил на звонок аудио:

– Стэнли у аппарата.

– Стэнли, это Кросс из Калифорнийского технологического.

– Кросс! Как я рад тебя слышать!

– Я только что слушал последние известия, – сказал Кросс. Стэнли поймал себя на том, что его голос оставался таким же четким и чеканным, как много лет назад. – Ты попал в затруднительное положение, так, Уилл? Поэтому я и звоню. Я разделяю твои убеждения по поводу машин-механизмов. Я и сам всегда считал, что машины – всего лишь продолжение человеческих страхов и страстей, утрат и возмещений в жизни. В этом мы с тобой единомышленники. Но на этот раз ты неправ, Уилл. Сегодня ты допустил ошибку.