В конце этой главы напомним еще раз о том, что в случае сомнений все люди, вы и я, должны считаться здоровыми. Не у каждого неуравновешенного и импульсивного человека есть пограничное расстройство личности, не каждый хороший актер «истерик» или больной с «театральным расстройством», не каждый руководитель архива непременно «навязчивый» с обсессивно-компульсивным расстройством. Но не стоит забывать, что все эти качества могут развиться до такой степени, что будет страдать и сам человек, и окружающие. Постановка диагноза и терапия уместны только тогда, когда кто-то по-настоящему страдает. А тот, кто склонен без всяких оснований навешивать кругом диагнозы, и всех необычных, всех исключительных, всех выделяющихся людей рассматривать с точки зрения «нормального общества», может привести человечество к концу, как это представлялось Фридриху Ницше:

«Земля стала маленькой, по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким… Человек умен и знает все, что произошло: поэтому ему можно без конца насмехаться… У человека есть маленькое удовольствие на день и маленькое удовольствие на ночь: но человек уважает здоровье. «Счастье найдено нами», – говорят последние люди и подмигивают».

Окончательная победа этих подмигивающих, повсеместно встречающихся нормальных, над всеми этими милыми пестрыми оригиналами была бы триумфом пустого обывательского начала, диктатурой политкорректного мышления и политкорректного действия, закатом неповторимости человека в шуме серой посредственности. Пожалуй, эта опасность не выглядит слишком незначительной.

Тем временем мы подошли к концу экспедиции по стране неограниченных возможностей, стране всех этих любезных, примечательных, странных, одаренных богатым воображением и пестрых типов, которые населяют наши психиатрические отделения и больницы, напротив которых Вы сидели еще вчера в автобусе или поезде, не замечая ничего. Они больны в большинстве случаев только в очень короткие фазы своей жизни и, впрочем, это не «они», – это, в принципе, все «мы», так как психическое расстройство может нанести удар в начале жизни, на ее пике или только в конце каждому из нас. Пришла пора заинтересоваться людьми, которые живут на протяжении всей своей жизни или только временно далеко от того, что мы называем нормой, пришла пора проявить к ним уважение.

Психоанализ учит, что люди тяжело больны, если они отделяют части своей биографии или своего собственного многообразного психического существования от своей личности, как будто бы они чужие самим себе. Так же больно и человеческое общество, которое все сумасшедшее в себе отвергает, в лучшем случае за деньги позволяет профессионально обслуживать больных в изолированных местах, а себе самому создает сероватую, неподвижную, невыносимую нормальность, которая является, все же, только фасадом. Такое не уверенное в себе общество не станет независимым и свободным, а уже при первой царапине на этом фасаде будет в высшей степени беспокойным, скрыто агрессивным. Это прямая дорога к диктатуре нормальности, которая замещает собственную ненадежность простыми кодами и бесцеремонно борется со всем отклоняющимся. «Легкое слабоумие сегодня нормально» – это, собственно, относящееся только к человеческому интеллекту знаменитое высказывание психиатра в начале обезумевшего XX столетия мелькает с явной иронией. Тоталитаризм XX столетия изобрел и испытал инструменты, с помощью которых можно осуществлять такую диктатуру нормальности. Даже если формы государственного правления и оказались в борьбе систем слишком слабыми и вполне обоснованно оставили свое содержание на мусорной куче истории, но то, что современными методами можно унифицировать все общество, запечатлелось теперь навсегда в памяти человечества. Готовы ли мы сегодня к повторению этого? Философы уже сетуют на то, что больше нельзя говорить так свободно, как 50 лет назад, что политкорректность охватывает все области жизни, и общественность безжалостно нападает на людей, произносящих то, что говорить нельзя, и не говорящих то, что надо произнести.

Именно это и делают люди с психическими нарушениями. Их нельзя унифицировать. Они позволяют себе сумасшедшие мысли. Они взрывают застывшие условия. Тем самым они оказывают нам всем большую услугу, так как они дают обществу не одно человеческое лицо, а довольно много разных человеческих лиц. Психически больные люди не обычны, они исключительны. Они не ординарны как мы, они экстраординарны. Ничто человеческое им не чуждо. Если создать невидимые стены, отделяющие нормальных от иных, то мы не сможем видеть этот пестрый другой мир, более хаотичный, но порой фантастический, иногда шокирующий, но невероятно жизненный, страдающий, но не такой циничный, как гладкая, лакированная господствующая нормальность.

В этом мире есть честолюбивые, тщеславные, преуспевающие люди, которые, оказавшись в деменции и нуждаясь в уходе, впервые в своей взрослой жизни выглядят действительно настоящими и, вследствие этого, в то же время трогательными. Есть всегда корректные и тонко чувствующие мир наркоманы, всю жизнь долго и неутомимо ищущие человека, который бы не презирал, не стыдил и не ранил бы их, и которые выглядят, как пьяные, из-за одной только их чувствительности в бесцеремонно надоедливом мире. Мудрые шизофреники, которые живут не только в одном, а в довольно многих фантастических мирах, которые вежливо уклоняются от каждой унифицирующей назойливости своих родственников и не навязывают свою тайну никому. Там такие же, как мы, но тонкокожие, и вследствие этого более чувствительные для чего-то, что не кажется нам достойным и упоминания. Там потрясающие депрессивные, которые тревожно вглядываются в жизненное Ничто, которые временно не способны оторвать взгляд от предыдущего опыта человечества, ставящего все под сомнение, от безысходной вины, от жизненной угрозы, от безнадежного страха. С ними общество, не замечая важных вопросов, пляшет на краю пропасти, и эта слепота считается, как ни странно, нормальной. Там пленительные маниакальные проявляются со своей крепкой и непосредственной жизненностью посреди застывшего в безжизненных ритуалах нормального общества. Вопреки всей своей мании величия они говорят беспрепятственно правду, как иногда это делают дети, и вследствие этого беззастенчиво разоблачают всю ложь «нормальных». Там люди, выброшенные разными событиями с накатанной колеи, измученные, ищут теперь свой настоящий путь, который часто проходит через страдания к большей зрелости и глубокому спокойствию. И там, наконец, все эти резкие типы, которые снова и снова беспокоят себя и других, которые не вполне нормальны, но также, собственно, и не больны. Они добавляют красок в серую жизнь, эти возмутители, паникеры, слишком угловатые типы. Создал ли господь Бог этих людей с определенным замыслом, чтобы можно было еще радоваться раю, так как там более нет таких психопатов? Или, возможно, в раю мы уже не будем стремиться ни к какой «норме»? Вероятно, мы сочтем тогда совершенно исключительное даже хорошим. Вероятно, в раю царит веселая неразбериха шизофреников, маниакальных, невротиков и психопатов, но никто от этого не страдает, и там нет никаких психиатров, пакующих избыток исключительности в правильные диагнозы.

И если не обычное, а исключительное должно остаться в вечности, то может быть, на небе вообще нет ничего нормального, а только оригинальное, настоящее, удивительное. Тогда «Мюнхенец на небесах»[27], вероятно, хорошо бы себя чувствовал и не был бы недоволен вечным пением аллилуйи.