– Красиво! – заценил атаман. – Говоришь, около пяти тыщ народу живет?

– Да, где-то так, – Енко Малныче задумчиво покусал губу. – Нам нужно быстрее добраться туда.

Иван поднял бровь:

– Быстрее? Зачем? И почему нельзя оставаться здесь?

– Здесь нас довольно скоро заметят, – покачал головою колдун. – Не забывайте, у власти в городах сир-тя – могучие волхвы, ваши мысли они почувствуют быстро. Поэтому надо спрятаться среди людей: пять тысяч голов – пять тысяч мыслей, ваши там будут незаметны даже самому сильному колдуну. Ну, ежели искать специально не станут.

– А если станут?

– Не станут, – спокойно заверил Енко. – С чего? Да и я б давно это ощутил, все-таки, как у вас говорят – «не последний парень в селение» – так?

– На деревне, – поправил отец Амвросий. – Впрочем, все одно. Как только будем прятаться-то?

– Сейчас поищем лодку. Иване, пошли людей. Вон там пусть поглядят, в камышах, одна-две точно найдутся.

В камышах нашлось даже три узких, обтянутых змеиною кожей, челна, никто их особенно-то не прятал, просто затащили носами на берег, чтоб не унесло волной.

– А чего прятать-то? – колдун с удивлением повел плечом. – Воров у нас нет. Люди не голодают, живут спокойно, долго и счастливо… – здесь Енко с остервенением сплюнул, выругался по-своему и чуть тише добавил: – Правда, не все. И живут – как колдуны позволят… для гм… некоторых – это не жизнь, но большинство привыкло… тупые покорные морды! Ничего! Когда-нибудь – надеюсь, что уже очень скоро – я расшевелю все это болото! Ну, что, поплыли?

– Счас. Афоню с Семкою позовем… Господи! – вдруг засомневался Иван. – Что, прямо так и поплывем? Нагло, не маскируясь?

Енко Малныче задумался:

– Ах, ну да, ну да… Вы вот что – раздевайтесь да обмажьтесь илом, что ли… Чтоб издалека было видно – свои.

– А вблизи?

– А вблизи я вас закрою. Я же колдун. И этот… Не последний…

– …парень на деревне! – под общий смех продолжил Штраубе. – Ах, дорогой Генрих, клянусь святой Бригитой, все это попахивает авантюрой… но мне нравится! А то сидишь все в остроге, сидишь. Надоело! Здесь хоть развеемся! Слушай, а корчмы здесь у вас есть? Ну, где хмельным торгуют?

– Да есть, – колдун хмыкнул, глядя, как казаки старательно намазывают друг друга жирным блестящим илом. – Дома странников называются. Обычно на окраинах, но… старейшины только по праздникам позволяют хмельным баловаться.

– А девки? – не отставал немец. – Девки сговорчивые у вас есть? Ну, гулящие?

– Этих везде хватает!

– Да это ж прямо рай земной! – расхохотался Ганс. – А, парни?

Отец Амвросий недовольно прищурился:

– А ну-ка, цыть, охальники! Все о девках да о хмельном и думаете. Совсем забыли – пятница седни – пост!

– Дак ведь пост-то не Великий, отче!

– Все одно – без особой надобности грешить да душу поганить не следует!

– Так на этот раз надобность такая есть, батюшка! – погладив шрам, спрятал улыбку Егоров. – В целях маскировки! Чтоб врага провести.

– Вот! – радостно воскликнул немец. – Слышали?! А я всегда говорил, что герр капитан у нас – голова.

Вдруг все вздрогнули – настолько неожиданно и громко захохотал Афоня Спаси Господи.

– Ой, не могу, ой!

– Ты почто ржешь-то, ровно скаковая лошадь? – отец Амвросий с недовольством посмотрел на послушника.

А тот все не унимался, вот уже и скрючился, схватился за живот:

– Ой, держите меня, люди добрые, ой, держите! Посейчас помру, спаси, Господи!

– Да хватит уже ржать-то, скаженный!

– На Семку… ох-ха-ха… гляньте только! Вот же дикарь истинный – черт худой! Аж ребра торчат… ах-ха-ха!

– На себя погляди, – обиделся Короедов.

Оглядываясь на свое полуголое, обмазанное илом, воинство и сам атаман едва сдерживал смех, да все… окромя старавшегося держаться серьезно священника. Впрочем, надо сказать, что и тот, с сияющим золотым крестом на грязной волосатой груди – смотрелся весьма комично.

Как бы то ни было, ватажники погрузились в лодки – весла валялись тут же, в камышах, – и споро погребли к острову.

– Господи Иисусе…

Затянул было отец Амвросий, однако Енко тут же прервал его:

– Не надо пока. Ты, святой отец, ведовству моему сейчас сильно очень мешаешь.

– Понял – не дурак, – священник тут же умолк и быстро перекрестился. – Ах, помоги нам, Господи!

– Левей, левей поворачивайте, – командовал с передней лодки колдун. – Теперь прямо.

– Ой, глядите! – Афоня указал рукой на внезапно вынырнувший из-за невысокого мыса большой челн, полный народа!

Молодые парни, девки – все в каких-то странных масках из древесной коры, змеиной кожи и перьев… а у кого и – точно, из золота! А девки… ох, девки – голенькие, в одних набедренных повязках, лиц, правда, из-под масок не видно, зато фигурки ладные – за что подержаться, есть! А груди-то, груди, плотненькие, с торчащими коричневыми сосочками – так бы и съел, амм!

– Вот это девки! – восхищенно присвистнул Штраубе. – Генрих, что они там кричат-то?

– С праздником поздравляют, – привстав на лодке, колдун помахал веселящейся молодежи рукой и, обернувшись к ватажникам, пояснил: – Сегодня Хоронко-ерва праздник. Хоронко-ерв – хороший, веселый бог, покровитель влюбленных и пьяниц. И праздник соответствующий… И как я про него забыл?

– Эх, нам бы такие праздники… – немец мечтательно закрыл глаза.

– Что немец, что язычник – одно, – прошептав, скривился отец Амвросий.

Ганс, однако, услышал, но не обиделся, а наоборот, рассмеялся, да, приподнявшись, махнул рукой с такой силою, что едва не выпал из лодки.

– Праздник Хоронко-ерва сегодня, день смеха и песен, – довольно пробормотал Енко Малныче. – Это хорошо, очень! В городе нынче много гостей – думаю, и у нас все пройдет гладко… Туда, туда, во-он к тем кусточкам сворачиваем.

Встреченный казаками песенно-молодежный челнок уже, завернув, скрылся из виду, так что высадиться на берег ватажникам никто не мешал, разве что кусты сильно кололись – колючие оказались, заразы!

Зато никого вокруг… правда, где-то в отдалении слышались гулкие голоса, хохот и песни, прерываемые грохотом барабанов и пением труб.

– Почти все на главной площади, празднуют, – прислушиваясь, пояснил колдун. – Идите за мной, только молчите и не слишком радуйтесь встреченным девам – еще испугаете.

– Эх, – немец причмокнул губами. – Я б таких попугал!

Увы, девы по пути не встретились, вообще никто не встретился – следом за своим провожатым казаки пробирались окраиной – какими-то закоулками, огородами, рощицами… едва не уткнувшись в огромного ящера с большими красноватыми платинами на горбу.