В июне 1918 года в Киев прибыла боевая группа левых эсеров. Ее возглавляла Ирина Каховская. В группе был и Борис Донской. Через некоторое время группа приняла решение — первый удар будет нанесен по Эйхгорну.

В 1918 году Герману фон Эйхгорну исполнилось 70 лет. Профессиональный прусский военный, участник Франко-прусской войны, внук (по матери) известного немецкого философа-идеалиста Фридриха Шеллинга, он во время Первой мировой войны командовал группой армий на русском фронте, которая так и называлась — «Эйхгорн». Группа действовала в Прибалтике и Белоруссии.

Для противников Брестского мира Эйхгорн, как и Мирбах, был одной из самых мрачных и одиозных фигур «германского империализма». «Генерал Эйхгорн, как и недавно убитый в Москве граф Мирбах — оба являлись представителями немецкого капитала, оба — один штыками, другой сетями дипломатических нот и политической полиции — выполняли черное дело уничтожения Советской России», — говорилось в одной из левоэсеровских листовок.

«Душа и мозг переворота на Украине», «палач международной революции», «покрывший за короткое время своего командования и царствования на Украине богатую, красивую и веселую страну кровью, виселицами и неубранными трупами», «агент разбойничьего империализма», «палач Украинской свободы» — и это все о нем, фон Эйхгорне. Ну а Блюмкин в одной из своих статей позже назовет его «титулованной акулой».

Итак, группа начала слежку за Эйхгорном. Борис Донской даже купил коня и превратился в «извозчика», чтобы свободно передвигаться по городу. Через некоторое время террористы установили, что каждый день в час дня генерал-фельдмаршал и его адъютант прогуливаются по городу. Теракт запланировали на 30 июля.

Исполнитель Донской в карман плаща положил самодельную бомбу. Его подстраховывали другие члены группы, в их числе и Ирина Каховская.

Эйхгорн в сопровождении адъютанта, капитана фон Дресслера, шел по Екатерининской улице, направляясь к своему дому. На перекрестке с Липским переулком они прошли мимо человека в плаще, который неожиданно выхватил из кармана бомбу и швырнул ее в немцев. Раздался взрыв. Террорист вскочил в проезжавший мимо фургон, но тут же выскочил и поднял руки. Его схватили подбежавшие немецкие солдаты.

Донской поступил в полном соответствии с кодексом чести эсеров-террористов — не скрываться с места теракта, а использовать его в целях революционной пропаганды и объяснить властям и населению мотивы своего поступка.

«На место покушения немедленно прибыл пан Гетман, и в его присутствии генерал-фельдмаршал, который был в сознании, был перевезен в одну из киевских клиник», — писали киевские газеты.

Гетман Скоропадский жил рядом с домой Эйхгорна — на Левашовской улице. Когда раздался взрыв, они с немецким генералом Раухом только что закончили завтракать в саду резиденции и решили немного прогуляться там. «Не отошли мы и нескольких шагов, как раздался сильный взрыв, — вспоминал Скоропадский. — Я по звуку понял, что разорвалось что-то вроде сильной ручной гранаты… Я и мой адъютант побежали туда. Мы застали действительно тяжелую картину, фельдмаршала перевязывали и укладывали на носилки, рядом с ним лежал на других носилках его адъютант Дресслер, с оторванными ногами, последний, не было сомнения, умирал. Я подошел к фельдмаршалу, он меня узнал, я пожал ему руку, мне было чрезвычайно жаль этого почтенного старика».

«Пан гетман, — добавляла газета „Голос“, — наклонился и поцеловал раненого. Фельдмаршал открыл глаза, улыбнулся и пытался было заговорить, но силы оставили его». Впрочем, эту сцену, скорее всего, придумали репортеры.

Скоропадский тут же отправил свои соболезнования в Берлин. Кайзер Вильгельм II прислал в ответ телеграмму:

«Искренно благодарю вас за выражение вами от имени украинского правительства и украинского народа чувства соболезнования по поводу достойного проклятия преступления, которое учинено подлыми убийцами против моего генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна.

Бессовестность наших врагов, которые являются в то же самое время врагами спокойствия и порядка на Украине, не останавливается при выполнении своих мрачных планов ни перед какими самыми презренными средствами. Я надеюсь, что удастся подвергнуть заслуженному наказанию как непосредственных выполнителей преступления, так и его руководителей, а также надеюсь, что Всевышнему благоугодно будет оставить в живых жертвы гнусного покушения».

Несмотря на эти надежды, Эйхгорн и его адъютант скончались. Гетман выпустил грамоту, в которой объявлял «народу Украины» о покушении на Эйхгорна и его смерти:

«Сегодня, 30 июля 1918 г., в 10 ч. вечера, скончался командующий группою германских войск на Украине Генерал-Фельдмаршал Эйхгорн, погибший от злодейской руки заклятых врагов Украины и ее союзников.

Тем, кто не знал усопшего Генерал-фельдмаршала, трудно оценить, какая это великая и горькая утрата для Украины. Генерал-фельдмаршал Эйхгорн был искренним и убежденным нашим сторонником и другом украинского народа; целью его было создание самостоятельной Украинской Державы. Усматривая неисчерпаемые творческие силы в нашем народе, он радовался той славной будущности, которая ожидает Украину, и всеми силами поддерживал идею Украинской Державы даже среди тех, кто относились к ней с недоверием.

Мир же праху твоему, великий и славный воин! Как боевая твоя слава не умрет в сердцах германского народа, так и убежденная твоя работа на благо Украины оставит глубокий след в сердцах наших и не изгладится никогда со страниц истории Украины. Единственное утешение в этом тяжком горе, которое нас постигло, это то, что постыдное злодейство совершено не сыном Украины, а чуждым человеком, враждебным Украинской Державе и ее союзникам».

После панихиды тела генерал-фельдмаршала и его адъютанта отправили в Германию. Украинские власти устроили помпезную траурную церемонию. По некоторым данным, во время этой церемонии террористы хотели совершить покушение и на гетмана, но оно сорвалось.

Бориса Донского после допросов и пыток публично повесили на площади перед Лукьяновской тюрьмой. Никого из своих товарищей он не выдал. Донской сообщил лишь свое имя, то, что он состоит в партии левых эсеров и что Эйхгорн убит потому, что он «задушил революцию на Украине, изменил политический строй, произвел, как сторонник буржуазии, переворот, способствуя избранию гетмана, и отобрал у крестьян землю». Из тюрьмы он сумел передать записку: «Для меня нет в жизни более дорогого, чем революция и партия».

Руководитель группы боевиков Ирина Каховская попала в засаду на одной из явочных квартир — точнее, на даче вблизи Киева. Ее тоже жестоко допрашивали и в сентябре вынесли смертный приговор. Но чтобы казнить женщину, приговор должен был утвердить кайзер Германии. Этого он сделать не успел — в ноябре в Германии началась революция. Каховская оставалась в тюрьме еще несколько месяцев.

В 1919 году Липский переулок в Киеве будет назван именем Донского. Историк Ярослав Леонтьев пишет, что до конца 1930-х годов в музее Красной армии в Москве был стенд, посвященный его подвигу, с фотографией виселицы. Однако после заключения пакта Молотова — Риббентропа в августе 1939-го стенд по соображениям политкорректности убрали. Не стало и в Киеве переулка, названного именем эсера. Ну а во время оккупации Киева гитлеровцами в 1941–1943 годах Крещатик назывался Эйхгорнштрассе.