Кто же из них настоящая?

У Елизаветы голова шла кругом. Одно она знала наверняка: чем быстрее она найдет ответ на этот вопрос, тем больше шансов у нее будет выжить…

– Вот, ознакомьтесь с результатами экспертиз. – Воронин положил на стол стопочку листов. – Как я и предвидел, они не стали неожиданными…

Грановский бегло просмотрел заполненные бланки. Пропустив вводную и исследовательскую части, он сосредоточился на выводах. Елизавета, изнывая от неизвестности, терпеливо дожидалась своей очереди. Она пыталась угадать свою судьбу по выражению лица адвоката. Судя по всему, прогноз нельзя было назвать обнадеживающим. Семен Иосифович хмурил брови и не спешил радовать свою подзащитную хорошими известиями.

Следователь решил внести свою лепту и разрядить интригу:

– Итак, госпожа Дубровская, как я и предполагал, эксперты подтвердили наличие ваших отпечатков пальцев на орудии преступления – каменных часах. Более того, вы умудрились залапать своими пальчиками кнопки телевизора в бунгало. Хромированные части джакузи в квартире Павловской также сохранили ваши следы. Остается только удивляться, как человек с высшим юридическим образованием, дипломированный специалист и практикующий адвокат, совершая зверские преступления, не вспомнил о славном разделе криминалистики – трасологии. Так вот, отпечатки ваших пальцев на всех названных мной предметах стопроцентно свидетельствуют о вашей виновности…

– Ничего подобного, – оторвался от бумаг Грановский. – Отпечатки ее пальцев свидетельствуют лишь о том, что она касалась всех этих предметов. Причем заметьте, моя подзащитная имеет в дипломе «отлично» по криминалистике и, стало быть, превосходно разбирается в дактилоскопии. Тем не менее она оставила свои потожировые следы на всем, что было под рукой. О чем это говорит? Скорее всего о том, что она – не хладнокровная убийца, а ополоумевшая свидетельница.

– Оставьте в покое лирику, Семен Иосифович, – поморщился следователь. – Я с вами согласен лишь в том, что касается полоумия. Кстати, мы проверим вашу протеже на предмет вменяемости. А пока обратите внимание на заключение биологической экспертизы. Кровь на носовом платке, найденном на месте происшествия, принадлежит потерпевшему Плешаку, а батистовый комочек с кружевами и витиеватой буковкой «Е» – Елизавете Дубровской. Вы не будете это отрицать?

Лиза покачала головой.

– Это мой платочек. Буковку вышивала няня.

Грановский только укоризненно покачал головой.

– Вот видите, – воодушевился Воронин. – Откуда могла взяться кровь жертвы на носовом платке, принадлежащем обвиняемой?

– Понятно откуда, – продолжила Лиза. – Я вытерла им свои руки. Они были в крови.

– А я про что толкую? – радовался следователь. – Убив Плешака, вы перепачкались в его крови. Это естественно. Поэтому вы воспользовались кусочком ткани. Верно?

– Нет, не верно, – опомнилась Дубровская. – Неужели я, дипломированный специалист и практикующий адвокат, допустила такую промашку – выбросила важную улику на месте происшествия?

– Вы просто волновались!

– А как же тогда быть с вашей теорией о хладнокровной убийце? – насмешливо спросил Грановский. Он слушал этот странный разговор двух его коллег, и неожиданный финал немного позабавил адвоката.

– Вы мне заморочили голову, – пожаловался Воронин. – Это, впрочем, не умаляет доказательственной ценности экспертных заключений. Поставьте свои подписи здесь, внизу.

Грановский и Елизавета выполнили его требования.

– Теперь я прощаюсь с вами, – улыбнулся следователь. – У вас же есть время пообщаться и обсудить, как вы будете объяснять суду всю эту чехарду с отпечатками пальцев.

Он собрал документы в папку.

– А все-таки хорошо смеется тот, кто смеется последним, – изрек он тоном победителя.

Сегодня последним смеялся он…

– Плохи дела? – спросила Лиза Грановского.

Конечно, она и сама понимала, что ее положение хуже некуда. Словно она не была адвокатом. Будто ей никогда не приходилось отвечать на подобный вопрос. Теперь же, сжавшаяся в комок, маленькая и испуганная, она заглядывала в глаза своему защитнику и ждала от него чуда.

«Это все ерунда, – непременно скажет он. – Мы разобьем эти доводы в дым. Подумаешь, какая-то экспертиза!»

Но Семен Иосифович не был настроен шутить.

– Заключения экспертиз следует принять как данность. С ними не поспоришь. Конечно, наши объяснения о происхождении твоих отпечатков пальцев на местах преступлений звучат правдоподобно. Но у нас нечего положить на чашу весов твоей невиновности. Вот в чем проблема, Лизонька.

– Мы проигрываем?

– Да. Во всяком случае, пока…

В дверное окошко кто-то постучал. За стеклом появилась улыбающаяся физиономия какого-то адвоката. Дубровская втянула голову в плечи. Она не хотела, чтобы ее узнавали.

– Я выйду на минутку, – сказал Грановский и исчез за дверью.

Лиза же осталась наедине со своими мыслями. Неудивительно, но все они были черными…

«Приговаривается к двадцати годам тюремного заключения», – звучал бесстрастный голос судьи, зачитывающего приговор.

Вероника Алексеевна побледнела. Няня схватилась за сердце…

Двадцать лет? Если сейчас ей двадцать четыре, то после отбытия наказания ей будет около сорока пяти. Много это или мало? Много, чтобы начать новую жизнь, завести семью, родить ребенка. Мало для того, чтобы мечтать о смерти. Ей придется жить еще долго. Чередой потянутся тоскливые годы, не скрашенные домашним уютом и детским смехом. Она привыкнет к одиночеству. Больная, злая как осенняя муха, она начнет выходить из себя каждый раз, когда молодежь за стеной затеет шумную вечеринку. Ее будут обходить стороной. С ней побоятся связываться. Как-никак, бывшая заключенная, осужденная за двойное убийство.

Быть может, она заведет себе собаку или кошку. Всю нерастраченную любовь она отдаст этому бессловесному существу, такому же одинокому, как она сама…

Лиза не замечала, что слезы льются у нее из глаз, оставляя на щеках соленую влагу. Она жалела себя, свою молодость, свою красоту, уже поблекшую в суровом тюремном климате.

Зазвонил телефон. Она вздрогнула и обвела глазами крохотную комнатку. Откуда мог взяться телефон в следственном боксе? Но затейливая мелодия продолжала звучать, подтверждая, что со слухом у девушки пока полный порядок. Звук показался ей слегка приглушенным. Так и есть! Он доносился, судя по всему, из кармана пальто Грановского, небрежно брошенного на стул.

Дубровская подошла к двери и осторожно выглянула наружу. Адвоката видно не было. Она вернулась на место. Телефон просто надрывался от натуги. Лиза вздохнула. Придется ответить. Кто знает, может, что-то срочное.

В трубке раздался продолжительный кашель, и сиплый мужской голос потребовал: