Разберитесь с нами. Поймите то, что не смогли понять мы. Ведь вам будет виднее…

Не кляните нас! Не смейтесь над нами! Не творите суда нам! Аминь!»

ОТГАДЧИК ТАЙН

Москва. Февраль 1992 года

Пошлю письмо в холодный Петроград,

Там шлиссельбуржец - мой седой собрат,

Отгадчик тайн, поэт и звездочет,

Он письмена полночные прочтет!

Марина Цветаева

В тот вечер… В тот вечер в «600 секундах» сначала показали сюжет, как догнивают искореженные останки «Авроры», которые вот-вот переправят в крематорий мартена. Потом в криминальной хронике промелькнуло коротенькое сообщеньице о грабеже на Садовой: убили почти столетнего старика и вынесли из дома всю электронику. Обыкновенный «компьютерный разбой»… Если раньше охотились за головами и скальпами, теперь за электронными мозгами и программами. Количество пролитой крови не меняется. Изменилось лишь качество добычи. Вот и весь прогресс человечества…

Я немедленно позвонил Евграфу. Телефон молчал…

Недели через полторы из Санкт-Петербурга пришла объемистая бандероль. Вскрыв ее, извлек стопку ксерокопий с принтерной распечаткой и письмо от Евграфа…

«В комнату Веди Ведиевича забрались ночью по строительным лесам, которые забыли снять на зиму. Меня дома не было - отлучился на три дня к родителям Надюхи… Видимо, Оракул защищал свои дискеты, как Архимед чертежи («Не тронь моих чертежей!»). Его убили каратистским приемом. Много ли ему было нужно? Унесли компьютер, принтер, выгребли все дискеты, хотя они и были хитроумно запрятаны. Не нашли только одну - ту, которую В. В. вставил вместо подложки под фото Терезы. Помните, оно висело в рамочке на книжной стойке? В университетском вычислительном центре мне эту дискету распечатали. Высылаю вам ксерокопию принтограммы. Это своего рода исповедь-послание в XXI век… На дискете карандашная надпись: «Опубликовать после 2000 года». Но, думаю, можно и сейчас. Как-никак мы уже на пороге. Вряд ли мы станем через девять лет иными, чем ныне…

Еще лежало у него недописанное письмо, адресованное Вам. Пересылаю его тоже…»

Письмо Оракула по неразборчивости почерка походило на каракули берестяных грамот. Здесь же были листки принтограмм с извлечениями из «блока памяти».

Принтограмма № 10

«Вы просили меня сообщить о судьбах вдовы адмирала Непенина и его «богоданной дочери» Люси, а также о том, чем завершились жизненные пути ближайших членов непенинского окружения - капитанов 1-го ранга Ренгартена, Черкасского и Довконта.

Начну с дамы.

Ольга Васильевна по совету «морских другов» покинула Гельсингфорс вскоре после похорон мужа, ибо угроза мести со стороны отдельных ультрареволюционных вожаков матросских масс была отнюдь не мифической. Вместе с дочерью она перебралась в Старую Руссу - к сестрам Адриана Ивановича - и там от души выплакала горе с близкими людьми. Потом уехала в Петроград. В голодном Питере она долго и тщетно искала «место с пайком». Помог счастливый случай. Встретила на Невском бывшего вестового первого мужа матроса Беликова. К тому времени тот уже был не матросом, а неким чином в Главном морском штабе. Он-то и посодействовал. Ольгу Васильевну взяли в Адмиралтейство машинисткой под прежней фамилией - Романова. Продпаек, хоть и скудный, помог продержаться суровую зиму, а весной девятнадцатого, собрав нехитрые пожитки, они навсегда простились с Балтикой: уехали в родной Ростов-на-Дону, где коротал век отец и где сестра Наташа, овдовевшая в один и тот же день с Ольгой, служила в речном порту. Тот же благодетель Беликов снабдил Ольгу Васильевну нужными бумагами, и ее беспрепятственно оформили в отдел перевозок, где работала и Наталья Васильевна.

Дальше - смотрите у Дудорова, который до последних дней жизни переписывался со вдовой своего начальника, поддерживая ее как мог, и многое узнал, что называется, из первых уст.

«Командиром ростоцкого порта, - вспоминал Дудоров, - оказался грубый матрос Куропаткин; как говорили, съевший своего предшественника капитана 2-го ранга Дудкина, и Ольга Васильевна очень его опасалась. Однако он оказался в высшей степени предупредительным к ней, и она терялась в догадках о причине такого отношения, пока он сам не сказал ей: «Я знаю, что вы адмиральша Непенина. Адмирала я очень уважал и все, что могу, чтобы облегчить вам жизнь, сделаю для вас». Оказалось, что он плавал на одном из линкоров Балтийского флота, кажется, на «Гангуте».

В том же порту занимал большое место и матрос-коммунист Уваров. И вот, при переезде организации, в которой служили сестры, в другое помещение, увидев, что они беспомощно стоят над своим багажом, этот Уваров сам взвалил вещи Ольги Васильевны на плечи и приказал матросу взять вещи ее сестры. Подобные услуги оказывали ей не раз во имя ее мужа и другие матросы, даже большевики.

Гражданская война выбросила вместе с отступающей белой армией семью Непенина в Одессу. Наступили тяжелые дни, и Ольге Васильевне с Люсей грозила голодная смерть. Об их положении узнал знакомый, бывший сельским учителем в деревне Печеровке, между Одессой и Киевом, и устроил Ольгу Васильевну заведующей школой в соседней деревне. Здесь оказался бывший шофер адмирала Герасимов (матрос или солдат, она не помнит), который, узнав ее, стал хвастаться, что у них в деревне не простая учительница Романова, а адмиральша Непенина, и это ее едва не погубило.

Как оказалось, какой-то генерал Непенин1 нанес в этом районе поражение красным. И вот, решив, что это его жена, крестьяне против нее ополчились.

«Мне пришлось бы солоно, - говорит она, - но тот же шофер выступил моим адвокатом. Он доказал крестьянам и коммунистам в волости, что я ничего общего с генералом Непениным не имею, что я жена адмирала и этот адмирал был очень хороший человек». И, убежденные его словами, крестьяне не только не стали преследовать ее, но даже отвели ей землю под огород и пшеницу и всей деревней посеяли и убрали целую десятину ячменя.

Счастье это длилось, однако, не долго. Явился новый председатель сельсовета, молодой цыган, коммунист, и, узнав, кто она, стал ее жестоко преследовать. Крестьяне его боялись, опасаясь, что он их разорит.

«Но нашей гибели не допустил Бог, - говорит Ольга Васильевна. - Я вдруг получаю письмо. В нем четыре доллара и краткая приписка: «Если Вы получите это письмо, извините нас. Решайте сами, оставаться в России или выехать за границу. И в том и в другом случае мы Вам поможем». Подпись - Дмитриев и Яковлев - и адрес. Благодаря этому мы были спасены и оказались за границей».

В настоящее время (1957 год. - Н.Ч.) Люся Романова замужем за хорошим человеком - бельгийцем, живет в Брюсселе, и в этой семье нашла домашний приют и ее мать. Но все ими пережитое сильно отозвалось на здоровье. Тяжелая болезнь приковала Ольгу Васильевну к постели. И единственным дорогим сердцу наследством от ее тридцатисемидневной супружеской жизни с Адрианом Ивановичем осталась дорогая ей и его «богоданной дочке» Люсе память о безвременно ушедшем от них муже и «папочке».