то, может быть, вы поговорите с моим отцом? Я буду рядом, вы поймете, что говорить, когда он опять заведет свою волынку.

Я качаю головой, давая понять, что мне реакция ее отца совершенно непонятна. Что за безумное обвинение!

– Конечно! Я все сделаю, чтобы тебе помочь, Келли. Сегодня же вечером я поговорю с Нико. Он только вчера тебя нахваливал.

Она довольно улыбается:

– Буду ужасно вам признательна, Ферн, спасибо! Ну а теперь – неудобная часть…

Она смотрит себе под ноги, смущенно топает по твердому земляному полу. То, что она отводит глаза, – тревожный знак.

– Ваша сестра Ханна спрашивала меня, нет ли у вас романа с Нико.

У меня пересыхает во рту, я судорожно сглатываю, прежде чем что-то из себя выдавить.

– С чего она это взяла? – Я не могу сдержать разочарованный стон.

Келли смущенно пожимает плечами:

– Вы сильно сблизились, он ваш наставник, у вас особенные отношения. Мы-то знаем, что они сугубо рабочие, но Ханна была шокирована… нет, правильнее сказать, удивлена. Она поделилась со мной своим подозрением под большим секретом, но на вашем месте, Ферн, я бы постаралась разуверить сестру.

Судя по тому, как смотрит на меня Келли, я начинаю подозревать, что это не только сообщение и совет, но и вопрос.

– Я очень это ценю, Келли. Обязательно постараюсь ее разубедить, и сделаю это так, чтобы тебя не выдать. Ужас, что она так подумала, и очень несправедливо по отношению к Нико.

Она кивает:

– Я тоже так считаю. Но я перед вами в долгу, Ферн, и мне жалко Ханну, у нее был настоящий стресс.

Я силюсь что-то сказать, чтобы поменять тему и ослабить напряжение.

– Как Патриция?

– Как я могла забыть! Голова пухнет от разных мыслей. Она скоро к нам заглянет по дороге в летний домик, который они с мужем снимают в двадцати километрах к югу отсюда.

– Когда? – радостно интересуюсь я. – Здорово будет с ней повидаться.

– Двадцать третьего декабря, но она еще должна подтвердить дату. Она хотела сделать вам сюрприз, но я решила заранее сообщить, чтобы вы не составили планов и не разминулись с ней. Все-таки это воскресенье.

– Ты и она – очень важные для меня люди. Ты появилась здесь как раз в мой первый волонтерский день.

– Да, вас тогда не пожалели!

– Полюбуйся, какой путь мы с тех пор проделали! А теперь все, пора идти греться. Кажется, я отморозила ноги.

– И я. Отличный повод потребовать у Марго горячего шоколаду.

– Прекрасная мысль!

* * *

– Алло!

– Это я, Ферн. Звоню на бегу, просто чтобы услышать твой голос. Все в порядке.

Я прекрасно слышу Эйдена, но не верю ему. Он как-то странно себя ведет, поэтому я догадываюсь, что-то произошло – что-то, чем он не хочет со мной поделиться.

– Это на тебя не похоже, дорогой.

Зачем звонить, если не хочешь обсуждать свои неприятности? Я на него немного зла: обычно у нас нет друг от друга секретов.

Чувствую, он уже жалеет, что позвонил, и начинаю тревожиться. Он молчит, сидит и даже не смотрит на меня, копается в бумагах сбоку от ноутбука.

– Я получила длинное письмо по электронке от твоей матери, Ханна написала, что долго с тобой разговаривала. У тебя есть новости от Оуэна?

– Да, от них обоих. Я даже заскучал по дому. Оба рассказывали, что ты отлично выглядишь и всем довольна. Похоже, Франция создана для тебя, а ты для нее.

Что это, сожаление? Или подозрение? Без него мне полагалось горевать? У меня начинает дергаться уголок глаза, легкое раздражение перерастает в злость.

– Знаешь, бывают моменты, когда я жалею, что все это затеял, – сознается он скороговоркой. – Извини, Ферн, у меня сегодня неудачный день, вот и все. Знаю, твои родители беспокоятся за Оуэна, его ведь впервые отправили за рубеж. Если бы мы были дома, ты бы их успо…

Он резко прерывается. Меня подмывает посоветовать ему постелить постель и лечь спать, но это было бы резкостью. Знаю, моя злость иррациональна, я шокирована силой своей реакции, а все потому что не понимаю, почему бы просто не взять и не обсудить происходящее. Мой выбор – попробовать сменить тему.

– Как твои планы насчет Таиланда? Есть новости?

Он устало вздыхает. Возможно, ему приходится несладко, и я уже начинаю чувствовать себя виноватой. Скорее всего, он ежедневно сталкивается с суровой реальностью, недоступной моему пониманию. Он не отдыхает, а помогает общине, каждодневные проблемы которой легко могут выйти из-под контроля. Ситуация усугубляется, когда страдают дети; знаю, как это тяжело для Эйдена. Он принимает близко к сердцу все, чему становится свидетелем.

– С этим все более-менее. Уже заказаны билеты. – Множественное число? Несколько пересадок или несколько пассажиров?

– Отлично, – говорю я без всякой уверенности.

– Знаешь, что я понял, Ферн? Ты всегда сглаживала для меня острые углы, подслащивала пилюлю. Когда все посыпалось, я всего нас лишил. Через год, когда твоя сестра погибла в ужасной аварии, я не знал, как быть, как поступить. Теперь я гадаю, чувствовала ли ты, когда мне не хватало силы воли. В обоих случаях я тебя подвел.

У меня сжимается сердце, в горле стоит ком. Он копается в прошлом, роется в том, что мы годами избегали даже упоминать. Почему именно сейчас?

– Главное, что мы оставили это позади, Эйден. С тех пор прошло уже восемь лет, зачем ты опять к этому возвращаешься? – Я не осуждаю его, но не понимаю выбор времени для такого разговора. – Я всегда делала только то, что считала правильным для нас обоих. Не твоя вина, что лопнул бизнес, – такое тогда было положение в экономике. Ты всегда делал все, что было в твоих силах, никто не вправе упрекнуть тебя в бездействии.

Он выдерживает недолгую паузу и продолжает:

– Надо было ценить твою преданность тогда, в нелегкие времена, чего уж теперь… Прости, что я этого не сделал. А сейчас, боюсь, мне пора бежать, долг зовет! Ханна сказала, что на базе отдыха у тебя по горло работы и что ты увлеклась рисованием…

«Рисование»? Если бы ты нашел время меня расспросить, я бы все тебе рассказала, но ты не проявляешь должного интереса, знать бы почему…

– Да, – подтверждаю я. – Все хорошо, так, как и должно быть.

Снова невыносимая пауза, тянущаяся одну, вторую, третью секунду.

– Ну что ж… До следующей субботы? Опять по Скайпу?

– Да, еще поговорим.

– Скучаю по тебе, милая, люблю тебя, – прочувственно произносит он. – И спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты поддерживаешь меня каждый день нашего супружества.

Только сейчас я вспоминаю, какой сегодня день, и мысленно браню себя за забывчивость.

– Поздравляю, дорогой. Люблю, скучаю.

Разговор окончен. Я не могу поверить, что забыла о годовщине нашего брака. Ровно восемь лет назад мы сочетались браком на простой церемонии в местном бюро регистрации. На свадьбе было тридцать человек, потом мы поехали пировать в местный отель, а оттуда в дом, который ремонтировали