Агата взяла чашку и отхлебнула горький холодный чай.

– Хочешь печенья? – спросила Ленора.

При мысли о еде Агги замутило.

– Нет, спасибо.

Кто-то постучал в дверь, и Ленора пошла открыть.

– Что с тобой случилось, Агата? – насупив брови, поинтересовалась мадемуазель Гвен.

Девушка прочистила горло и наврала первое, что пришло в голову:

– Я... Вчера из-за волнений, связанных с балом, я не спала и поесть тоже забыла.

– Мадемуазель Гвен, – окликнула Ленора от двери. – К вам его светлость.

От ужаса по спине у Агаты покатился холодный пот. Зачем он показывается так скоро после преображения? Он всё испортит. Она вскочила с кресла, повернулась к двери и увидела Гастона в тёмно-синем костюме, отлично сидящем на его новой широкоплечей фигуре. Щёки у девушки порозовели от удовольствия: Гастон теперь возвышался над Ленорой. Стараниями Агаты он стал значительно выше.

– Гастон? – Гвен быстро подошла к двери, но он нашёл глазами Агги и с тревогой осмотрел её.

Колдунья слегка покачала головой, стараясь предупредить его, чтобы он не спрашивал о её здоровье.

– Что тебе? – спросила Гвен Гастона.

– Я хотел спросить...

Но Гвен распахнула глаза и прервала его:

– Гас... что с тобой случилось? Ты выглядишь выше... больше. Как...

Гастон засиял:

– Волшебно, правда? Я решил попробовать ещё один эликсир, раз уж эти снадобья оказались такими чудодейственными. Хочешь, поделюсь? Вдруг твоя талия станет тоньше?

Гвен отмахнулась.

Ленора стояла у камина, проницательным взглядом осматривая Гастона, а потом быстро обернулась к Агате.

Подозревала ли она, что Агги приложила руку к преображению Гастона? Агата невинно заморгала, глядя на подругу. Она приняла все меры предосторожности... убеждала его не спешить и некоторое время не показываться, но Гастон из-за своего нетерпения мог погубить всё дело. Он явно гордился своей новой внешностью – и действительно выглядел невероятно привлекательно, – однако его нужно пожурить за неосмотрительность.

Гастон небрежно опёрся о дверной косяк.

– Гвен, я очень ценю твои комплименты, но мне надо поговорить с тобой по поводу пропавшей отцовской табакерки.

– Я понятия не имею, о чём речь, – фыркнула Гвен, вероятно задетая намёком на необходимость уменьшить талию.

Гастон отделился от дверного проёма и размашистым шагом вошёл в комнату. Тогда Агата заметила, что он напряжён всем телом, правую руку сжимает в кулак и буквально пышет гневом. Она приготовилась к скандалу.

– Забавно, – сказал Гастон, резко разворачиваясь к сестре. – Я тоже не имел об этом никакого понятия, пока отец не обвинил меня в краже чёртовой штуковины!

– Да о чём ты говоришь? И почему злишься на меня? – Гвен в растерянности подняла на брата глаза.

– Ну как же, всегда я во всём виноват. Почему-то всё плохое, что происходит в этом доме, постоянно сваливают на меня! Почему отец не спросил тебя или Жоржа о пропавшей табакерке, которая, видимо, стоит дороже, чем карета?

– Вероятно, потому, что ты врёшь как дышишь, – с фальшивой ласковостью ответила Гвен.

Гастон стиснул зубы и сложил руки на груди, подчёркивая новообретённую широту плеч. Агата залюбовалась его телом, творением рук своих, и ей пришлось подавить улыбку. Но, осознав, о чём речь, она посерьёзнела: отец обвинил сына в краже?

Гвен подошла ближе к брату и наклонила голову набок, чтобы оценить его новую конституцию.

– И кстати говоря, я знаю, что ты лжёшь насчёт всего этого. – Она повела рукой в его направлении. – Ты заказал очередной камзол с подкладками из Парижа? – Она сжала его плечо и, без сомнения обнаружив, что под тканью проступают крепкие мышцы, сощурила глаза в щёлочки. – Или заключил сделку с дьяволом?

Гастон вздрогнул и быстро взглянул на Агату, словно наконец понял, какой опасности подвергает их обоих.

– Не будь смешной, сестра. Заходи ко мне в комнаты, и я покажу тебе целый набор чудодейственных эликсиров. – Но, похоже, он потерял запал для ссоры. – Сообщи мне, если узнаешь что-нибудь о чёртовой шкатулке, – пробормотал он и с коротким кивком вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.

– Хитрый лис! – едва слышно произнесла себе под нос мадемуазель Гвен. Она медленно подошла к Агате, заглядывая ей в лицо, словно видела её насквозь. – Но с тобой почему-то он всегда вежлив.

Агги задрожала. На что намекает госпожа?

– Допивай чай, девочка. У меня к тебе много вопросов. – Мадемуазель Гвен сложила руки на груди и наморщилась.

– Я... э-э... – залепетала Агата.

Ленора повернулась к хозяйке.

– Она больна, Гвен. Дай ей время отдохнуть.

Гвен подняла брови.

– Ты должна обращаться ко мне «мадемуазель Гвен» и на «вы». И ждать я не собираюсь.

Ленора покраснела до кончиков ушей и со вздохом упала в кресло около Агаты.

У чародейки заныло сердце от сочувствия к Леноре: со стороны Гвен жестоко было напоминать бывшей ровне о потере социального статуса.

– Что ты знаешь об изменениях, которые происходят во внешности моего брата? – Гвен впилась в Агату взглядом.

– О чём ты болтаешь? – спросила Ленора с поразившей Агги смелостью.

Гвен вскинула голову:

– Я не болтаю.

Агата отхлебнула холодного чаю и подумала, не упасть ли в притворный обморок. Ей не нравилось направление, которое приобретали мысли Гвен.

Мадемуазель продолжала сверлить Агату взглядом.

– За последние несколько недель у Гастона очистилась кожа, потемнели и погустели волосы, а теперь он внезапно вырос на несколько сантиметров за один вечер. И всё это произошло с тех пор, как появилась здесь ты, Агата.

Агги облизала губы и одним глотком осушила чашку. Ей следовало понимать, что её колдовство привлечёт внимание, но она никак не ожидала, что именно Гвен сможет сопоставить факты. Но мадемуазель, конечно, заметила совпадение. Она была самой тщеславной и самовлюблённой в семье и не только обратила внимание на изменения во внешности Гастона, но и завидовала такому внезапному преображению.

Размышляя, что предпринять, Агата поставила пустую чашку на блюдце. Можно было бы наложить заклятие забвения, но она не знала, как это делается. Совершая физическое преображение, колдунья представляла изменения в уме и выпускала сияние, а остальное творила магия.

Но чары, затрагивающие мозг, наверняка требуют более тонкого подхода, а в её истощённом состоянии она не решалась на столь смелый шаг. А если возникнут непредвиденные осложнения? Значит, оставалось или с возмущением отрицать обвинения, или изображать дурочку.

Агата остановилась на последнем.

– Мадемуазель Гвен, я не